Крестный отец Катманду

Я первым прибыл на место и поставил машину так, чтобы, если мои расчеты верны, пикап Викорна оказался рядом. И не глушил двигатель, пока не появился высокий фургон с двумя химиками, один из которых представлял полковника, другой — генерала. Оба были профессионалами, и каждый знал, что честный отчет — вернейший способ остаться в живых. Я не сомневался в их неподкупности — купить их не сумел бы даже этот тибетский шизик.

Раздался хруст армейских покрышек по асфальту. Да, прибыл Зинна в сопровождении двадцати человек — нам с Викорном едва удалось отговорить его от подразделения в сто солдат. Помяни дьявола, и он тут как тут: полковник приехал в обычной полицейской машине всего с несколькими телохранителями на мотоциклах. Он давно пришел к мысли, что от Тиецина не будет неприятностей до тех пор, пока мы ему платим звонкой монетой.

Тибетец удивил нас высокотехнологичными замашками и для более точного определения места дал координаты спутниковой системы навигации, поэтому и Викорн, и Зинна следовали за своими лейтенантами, которые, толкаясь от рвения, определили местоположение условленной точки по ручным приборам. Судя по всему, нам предстояло пройти еще немного к реке, затем повернуть направо к причалу, где стояли огромные черные ржавые торговые суда из Китая, Кореи и Вьетнама. Мы оказались между двумя контейнеровозами под носом «Цветка Шанхая» и «Розы Дананга».

— Вот он, — показал я на судно у противоположного конца причала, которого раньше не было видно. Мы заметили его, только когда вышли на указанные Тиецином координаты. — Он дал нам не точку своего местонахождения, а привел в то место, откуда мы его увидим.

— Увидим что? Я ни черта не вижу.

— Молитвенные флаги, — ответил я, не в силах скрыть усмешку. — Вон на том корабле снизу до верха мачты.

— За каким дьяволом ему это понадобилось? — проревел Зинна.

— Его люди наблюдают за нами с того самого момента, как мы здесь появились, — объяснил Викорн тоном, в котором чувствовались уважение и удивление. — Сейчас он знает о нас все: сколько с нами людей, какое у них оружие и даже их моральное состояние.

Оказавшись наконец на корабле, украшенном тихо колышущимися на ночном ветру тибетскими молитвенными флагами, мы увидели дикого тибетца собственной персоной — он сидел один, в распахнутой парке, на черной металлической швартовой тумбе. С собранными на затылке седыми волосами и расширенными значками он казался сумасшедшим.

— Савади круп, — произнес он.

Не такое уж плохое произношение. Тибетец приветствовал нас как равный равных: сжатые ладони на уровне глаз и нисколько не выше.

— Я вам говорил, — пробурчал Зинна. — Я говорил, что он явится по воде.

Все следили, как я переговаривался с Тиецином, не выпуская из рук аккредитив. Я держал документ у него перед глазами, но он не сделал попытки проверить его подлинность. Дернул подбородком куда-то в сторону за нашими спинами. Мы обернулись, но ничего не увидели, кроме черных силуэтов кораблей и тени между ними.

Затем один за другим стали появляться они — все в черном. У Зинны, Викорна и у меня от удивления отвалились челюсти.

— В рюкзаках? — ошарашенно выдохнул Викорн. Он не мог поверить в то, что увидел; от удивления его голос сорвался. — Он привез все пятьсот тридцать три кило в рюкзаках?

Я, застыв с разинутым ртом, смотрел на Тиецина, а его люди в маскировочных черных майках и брюках и с черными рюкзаками продолжали возникать из ниоткуда. Поток иссяк, когда их стало тридцать. Я подсчитал, что в каждом рюкзаке должно быть по семнадцать килограммов героина. Это составляет тридцать восемь фунтов. Тридцать восемь фунтов — максимальный груз, который в Гималаях берется нести за плату шерп.

— Мы думали о других возможностях. — Тиецин закатил глаза. — Но все они недостаточно эффективны. В конце концов пришлось сочинить мантру таможенника со всеми сопровождающими ритуалами. Пока все идет нормально. Кажется, сработало. — Он расплылся в улыбке.

— Вы же не хотите сказать, — ужаснулся Викорн, — что все летели на одном самолете? — Кровь отлила у него от лица.

— Конечно, нет. Половина прибыли утренним рейсом. Другая половина дневным.

— Вы, вы, вы… — начал я и запнулся. Слова никак не складывались в мысли и предложения.

— А чего вы ожидали? Мы, гималайцы, лучше не умеем. А теперь попросите своих дружков приказать химикам заняться делом, чтобы мы могли вернуться домой.

Викорн и Зинна организовали оцепление зоны, фургон химиков скатился к причалу, и ученые приступили к анализу содержимого рюкзаков. Пока они работали, один из тибетцев, тот, что в отличие от других не нес рюкзак с наркотиком, подошел к Тицеину и что-то прошептал на ухо. Йог внезапно поднял на меня глаза и посмотрел так, что стало физически неприятно. Будто пронзил возникший у него между глаз луч и вызвал головную боль. У меня похолодело в животе. Все, что не давало покоя днем, с новой силой нахлынуло на меня.