Крестный сын

— Да. Охотился, добывая себе пищу. Можно сказать, вел жизнь отшельника.

— Очень интересно. — Судья недоверчиво смотрел на молодого человека. — Больше ничего об этом не расскажете?

— Нет, ваша честь, мне нечего вам поведать. Вряд ли вас интересуют рецепты приготовления мяса на углях или сведения о съедобных грибах.

В зале откровенно засмеялись. Судья не выдержал.

— Подсудимый, делаю вам второе предупреждение! И меня совершенно не удивляет ваше присутствие здесь. Зная вашего отца, можно себе представить, как он вас воспитывал, — судья с удовольствием наблюдал, как изменилось лицо молодого человека, но тут же испортил произведенный эффект. — Сумел научить вас лишь тому, что у самого лучше всего получалось: зубоскальству.

Филип от удивления перестал хмуриться.

— Ваша честь, прошу прощения, но вы его с кем-то спутали. Я от него никогда ни одной шутки не слышал.

Судья покачал головой и продолжил свои вопросы:

— Вы и ваши разбойники грабили только богатых. Это политическая программа?

— Ваша честь, — улыбнулся Филип, — это экономическая выгода. Зачем отнимать несколько последних монет у бедняка, в большей степени отягощая свою совесть, чем карман, если можно взять целый кошель золота у того, у кого таких еще много?

В зале опять послышались смешки. Судья решил смириться с ними как с неизбежным злом. Олкрофты, мать их…

— Хотите сказать, после грабежей совесть вас не мучила?

— В общем, нет, ваша честь, я же никогда не забирал у людей последнее.

— А жизни? Убивать-то вам приходилось?

— Приходилось, — Филип помрачнел. — Но я всегда убивал в честном бою, если, конечно, это может служить оправданием…

— Не вижу разницы. Убийство есть убийство, — продолжил тему судья, видя, что хоть как-то смог поумерить веселье наследника герцога Олкрофта.

— В бою я рисковал своей жизнью, вот и вся разница, ваша честь. И моих людей убивали. Здесь все зависит от умения владеть мечом.

— Умение не поможет, если есть численное превосходство.

— Когда нас было больше, никто и не пытался нам сопротивляться.

— Вы знали, что в карете Правитель, когда решили помочь?

— Нет, ваша честь, я даже не сразу заметил среди защищавших карету своих друзей.

— Почему же тогда вы кинулись помогать?

— Битва была нечестной. Пятнадцать на шестерых — это слишком.

— Вы так благородны? — с издевкой поинтересовался судья.

— Я такой, какой есть, ваша честь. Несправедливость не люблю.

— Любитель справедливости, интересно… И какое же наказание вы, по собственному мнению, заслужили?

— По моему мнению я уже получил то, что заслужил. Но к судопроизводству это не имеет отношения. А с точки зрения закона, думаю, наказать меня следует пеньковым галстуком.

— В цветистости речи вам не откажешь. Может, скажете что-нибудь в свое оправдание?

— Нет, ваша честь.

— Воля ваша. Тогда послушаем защитника.

Адвокат выступил с не слишком длинной речью, в которой делал упор на искреннее раскаяние подсудимого и его подтвержденное временем решение не возвращаться на преступный путь. Спасение Правителя и его людей занимали в построениях защитника не последнее место. Судья некоторое время сидел молча, делая вид, что обдумывает услышанное, потом встал.

— Я принял решение. Подсудимый герцог Филип Олкрофт приговаривается к смертной казни через повешение.

Правитель побледнел, его крестник и дочь оставались спокойными. Судья, огласив приговор, сделал паузу, обвел глазами зал и сказал:

— По традиции я должен спросить, не желает ли кто-либо из присутствующих женщин предъявить права на осужденного?

При этих словах Ив поднялась со своего места и громко произнесла:

— Я прошу отдать осужденного мне в мужья.

Все, кроме Филипа и адвоката были шокированы этим заявлением, в особенности Правитель, хорошо знавший отношение дочери к замужеству. В зале поднялся незатихающий гул, все присутствующие повернулись в сторону Евангелины. Повышенное внимание ее не радовало, но она ожидала подобного и сумела сохранить бесстрастный вид, хотя слух уже успел уловить фразы типа «Это правда! Она и герцог… кхм, бывший герцог…», «Так опозорить имя отца!», «Понятно, почему гордячка долго выбирала: любит лошадок», «Достойный у Правителя будет зять!» Судья неодобрительно хмыкнул, заметив торжествующий взгляд Филипа, затем жестом призвал присутствующих к порядку.

— Ну что ж, моя леди, — сказал он, — я принимаю вашу просьбу, но прежде, чем выполнить ее, должен задать несколько вопросов. Не могли бы вы пройти вперед и встать рядом с вашим избранником?

Ив подчинилась. Ее кресло стояло с краю, и пробираться между сидящими не пришлось. «Краснеть я не буду, не дождетесь», — подумала она, становясь рядом с Филипом. Дочь Правителя не опустила ни головы, ни взгляда. Судья какое-то время молчал, пристально разглядывая молодых людей, потом спросил:

— Как давно вы знаете осужденного, ваше высочество?

— Около полутора лет. Мы познакомились, когда он жил во дворце.

— Вы знали, что он был разбойником?

— Да, отец предупредил меня.

— Это из-за вас осужденный поссорился с крестным?

— Отец не захотел касаться причин ссоры, не буду и я.