Крёстный сын

-- Ну что, ребята, пойдете развлекаться? -- подмигнул Филип.

-- Хотелось бы, -- ответил Шон. -- Может, начнем со служаночки, а, Кайл? Она так зазывно на тебя поглядывала...

-- Поверьте моему опыту, эта девица не обслужит вас обоих одновременно. А прижать служанку в уголке можно и дома, незачем для этого на Гейхарт ехать, -- Филип назвал им одно заведение. -- Это недалеко отсюда, вон там, -- он махнул рукой в нужном направлении. -- Тамошние девочки сделают все, что пожелаете, причем очень умело.

-- Спасибо, пожалуй, туда и прогуляемся, -- ответил Кайл.

-- А я пойду племянника в постельку укладывать. Он, по-моему, пива перебрал, по девочкам сегодня не пойдет.

-- Завтра пойду по мальчикам, -- пробормотала Ив, прикидываясь более пьяной, нежели была на самом деле.

Филип дотащил жену до дома, а потом и до кровати. Он начал раздевать девушку, полагая, что та спит, но Ив вдруг подала голос:

-- Специально такую маскировку выбрал, чтобы бабы не вешались?

Он вздрогнул от неожиданности.

-- Я думал, ты спишь!

-- Не-а. Я не так пьяна, как вы решили. Ты не ответил на мой вопрос.

Ему не понравился ее отчужденный тон. Похоже, ревнует...

-- Да, конечно, специально. Зачем злить тебя да тратить время и силы на отшивание желающих? -- он закончил стягивать с нее штаны.

-- Хочу тебя, -- она раскинула перед ним ноги, как обычно, не стесняясь в выражении своих желаний.

Он быстро разделся и вонзился сразу на всю длину. Возможность беспрепятственно сделать это с ней с самого первого раза заводила его невероятно. Потом они лежали рядом, молча.

-- Я бешусь от ревности, -- вдруг проговорила Ив. -- Стоит только подумать, чем ты здесь занимался и с каким количеством женщин...

-- Не стану оправдываться: что было, то было.

-- И тебе не хочется сейчас присоединиться к друзьям? Можно ведь и втроем одновременно...

-- Нет, не хочется. Все это я уже пробовал, и никогда мне не было так хорошо, как с тобой.

-- Врешь.

-- Не вру. Никогда тебе не врал и не собираюсь начинать.

-- Я тоже хочу попробовать одновременно с тремя.

-- Шутишь? -- он приподнялся на локте и с удивлением взглянул ей в лицо.

-- Нет, не шучу. Хочу знать, что испытывал ты, и хочу, чтобы ты ощутил мои теперешние чувства.

Ее голос был на удивление холодным. Ему показалось, будто душу начинает резать на куски сверкающее ледяное лезвие, отточенное до невероятной остроты.

-- Ты меня не любишь... -- вполголоса проговорил он.

-- Не люблю, и ты давно это знаешь.

Лезвие сделало еще несколько глубоких разрезов. Филип сел на край кровати спиной к девушке и обхватил руками голову.

-- Не представляешь, что я сейчас испытываю.

-- Не представляю. Объясни.

-- Я правда тебя люблю, на все ради тебя готов, а ты не только хладнокровно заявляешь, что не любишь меня, но теперь еще и хочешь других.

-- Я только хочу, а ты их имел. Сотнями.

-- Да, но теперь я только твой! И навсегда таким останусь. А ты досталась мне девственницей, а теперь хочешь стать шлюхой.

Ив чувствовала себя отвратительно. Ей было дурно от ревности. Она хотела сделать ему больно еще и еще раз, но в то же время все больше жалела его, видя, что ее усилия приносят плоды. Хотелось остановиться, обнять и успокоить его, но она не могла заставить себя сделать это. В то же время ее раздирало желание ранить его еще сильнее, причем она чувствовала: причиненная ему боль мучительно отдается в ее душе.

-- Если хочешь, иди. Развлекайся, -- не дождавшись ответа, вздохнул Филип. -- Как хочешь. С кем хочешь.

-- Правда? Ты мне разрешаешь? -- ее тон был на удивление деловым. -- Но после этого ты ко мне не притронешься?

-- Куда я денусь? Не желаю больше по девкам ходить. Пробовал -- не вышло. Иди, не тяни, пока я не передумал. Только ребятам ничего не говори, мне и так хватает позора.

Девушка не двигалась с места, по-прежнему не в силах преодолеть внутренний разлад. Наконец, чтобы хоть как-то выплеснуть душившие ее отвратительные эмоции, она изо всех сил заколотила кулаками по постели.

-- Не могу так! Не знаю, что со мной! Ненавижу тебя и не могу без тебя, готова убить тебя и умереть за тебя! Это невыносимо, невыносимо! -- выпалила она горячечным шепотом.

Филип быстро повернулся к ней, схватил, прижал к себе.

-- Успокойся, не говори ничего, выкинь все из головы! Теперь я знаю.

Она напряглась, отстранилась и стала колотить его в грудь кулаками.

-- Что ты знаешь? Что? Что?

Каждый вопрос сопровождался ударом.

-- Ну, избей меня, наставь синяков, давай, можешь по лицу, не стесняйся, -- засмеялся он.

Она перестала колотить его и, обессиленная, заплакала злыми слезами, уронив голову.

-- Энджи, девочка моя, -- он поцеловал ее в макушку. -- Никуда ты от меня не денешься, также как и я от тебя. Успокойся и забудь обо всех моих женщинах. Я сам давно уже их забыл, после первой же ночи с тобой.

Она, наконец, почувствовала, как бессильная злоба уходит, отпускает ее, и прижалась к Филипу, стала лихорадочно покрывать поцелуями его грудь, плечи, лицо.