Крёстный сын

Филип подал Ив руку, и они смешались с толпой гостей. Балы всегда угнетали дочь Правителя невыносимой скукой, так случилось и на этот раз. Она заставила себя воспринимать герцога Олкрофта как неинтересного незнакомца, с которым нужно вести вежливые светские разговоры и время от времени танцевать. Войдя в роль, она действовала как заведенный автомат, мало что замечая вокруг. Филип по части бесстрастности и вежливости тоже был на высоте. Несколько раз он уступал свою даму желавшим потанцевать с ней кавалерам, и даже сам осчастливил пару-тройку хорошеньких девиц. Правитель, по возможности не сводивший с дочери и крестника глаз, был доволен. Никто из наблюдателей к нему не подходил, и это было хорошим знаком (по плану, покинуть свои посты и известить его они могли лишь в случае, если заметят что-то предосудительное).

Ив и Филип изнывали от скуки, а окружающие были возбуждены до предела. Мало того, что весенний бал почтила присутствием прекрасная дочь Правителя в необычайно смелом наряде, а также таинственный и весьма недурной собой герцог Олкрофт, так эти двое еще и образовали почти официальную пару. Правитель с возрастающим неудовольствием ловил краем уха фразы типа "Как они замечательно смотрятся вместе" или "Наконец-то ее высочество нашла себе ровню", но как бы это его ни возмущало, он полностью вытерпел назначенные им самим три часа. Затем направился к танцевавшим вместе Ив и Филипу, разбил их пару и отправил дочь спать. Она с радостью удалилась, на прощание одарив своего кавалера холодным кивком и совсем уж ледяным взглядом.

Правитель пригласил крестника отойти в небольшой зал по соседству, который в зимнее время использовался как гардеробная. Сейчас там было пусто и темно. Правитель поморщился от досады и попросил молодого человека сходить за свечой. Тот быстро вернулся, выдернув наполовину оплывшую свечку из светильника в коридоре. Он пристроил ее, накапав воска на подоконник, и поставив свечу в теплую, быстро застывшую лужицу.

-- Поздравляю, Филип, ты выдержал испытание, -- торжественно объявил крестный. -- Можешь продолжать веселиться и выбрать себе спутницу на ночь, вряд ли тебе откажет хоть одна. Только, пожалуйста, не начинай уж очень откровенно лапать замужних дам в присутствии их мужей.

-- Продолжать веселиться? -- в голосе Филипа звучала насмешка. -- Я бы больше веселился сегодня вечером, таская камни. А дам я не лапаю, я с ними сплю.

-- Делай с ними что хочешь, только избавь меня, пожалуйста, от красочных подробностей, -- поморщился Правитель. -- И что за чушь болтаешь насчет камней? Мне казалось, ты вел себя очень непринужденно.

-- Чего только не сделаешь, когда от этого зависит твоя жизнь.

-- Ладно, не драматизируй!

-- Можно мне уйти спать? -- Филипу не терпелось оказаться наедине с единственной женщиной, которая его в данный момент интересовала.

-- Как, ты будешь спать один? -- Правитель не скрывал удивления.

-- Да, один. Я уже говорил, крестный: вашими стараниями и молитвами в женщинах больше не нуждаюсь.

Молодой человек смотрел с чуть заметной ироничной улыбкой. Крестный не счел нужным прятать свой сарказм:

-- Неужели? -- с подчеркнуто наигранным удивлением спросил он. -- Как-то не верится. Столько лет не мог и дня без них обойтись, еще месяц назад чуть ли не истерику мне устраивал, а теперь как отрезало?

-- Вам не угодишь, ваше величество!

Филип непритворно нахмурился. Правитель с подозрением взглянул на него, но не смог ничего разглядеть на бесстрастном лице крестника.

-- Почему ж тебе было так трудно на балу, как ты пытаешься показать?

-- Опасался, что либо какой-то мой жест или слово могут быть неверно истолкованы, либо ваша дочь выкинет что-нибудь.

-- Ну, все прошло отлично, я доволен вами обоими, -- заявил Правитель. -- Скажи-ка мне еще вот что: как тебе моя дочь?

-- Молва не преувеличивает: она удивительно красива, как картина или статуя.

Правитель хмыкнул, вспомнив, как Евангелина примерно в тех же выражениях восхищалась Филипом.

-- И я вам очень благодарен, -- продолжил молодой человек, -- что вы позволили ей надеть такое платье: меня теперь не будут смущать греховные мысли о том, как же она выглядит голой.

-- Попридержи язык, щенок, и прекрати улыбаться этой своей улыбочкой! -- почти сорвался на крик Правитель.

-- Простите, крестный.

Филип опустил голову. Лицо его выражало сожаление, но в душе он был очень доволен, что хоть как-то сумел отомстить Правителю за выставленную на всеобщее обозрение Ив.

-- Отправляйся спать. Я вижу, у тебя еще осталось кое-что в штанах. И не забывай, Евангелина не про тебя!

Филип молча поклонился и вышел. Когда он пришел к себе, девушка уже ждала его в спальне, все еще одетая в бальное платье.

-- Ив, сними это, или я к тебе не притронусь, -- он окинул ее тяжелым взглядом.

Она была недовольна, но подчинилась.

-- Я так и знал, что под ним ты голая.

Он остановился на полпути к кровати.

-- Мне уйти? Будешь спать один, как и сказал старику?

-- Подглядывала? Ну-ну.