Крёстный сын

-- Не сейчас. Мы с ним и так долго ждали, пока ты проснешься. Я хочу кончить в тебя, а не забрызгать тут все кругом.

Она подчинилась и раздвинула пошире ноги. Он вонзился в нее сразу на всю длину, она застонала от наслаждения. Но ожидание оказалось для него слишком долгим, и конец наступил быстро. Она понимала: ему необходимо было разрядиться, а теперь он позаботится о ее удовлетворении. Она обняла его руками и ногами и стала целовать, стараясь не дать выскользнуть из нее. Он тоже не хотел покидать уютное знакомое местечко, где ему всегда были рады. Обоюдное желание не замедлило принести плоды: она почувствовала, как член оживает внутри, и вскоре Филип снова задвигал бедрами, на этот раз более медленно. Только теперь она поняла, насколько ей не хватало его близости. Ей казалось, она тает, теряет телесную форму и превращается в один сгусток наслаждения. В голове стоял сладкий тягучий туман, а из горла вырывались стоны, слыша которые, ее любовник потихоньку терял рассудок. Это продолжалось достаточно долго, чтобы заполнить обоих наслаждением до краев, и когда они кончили, то остались лежать совершенно обессиленные и полностью счастливые, как пловцы, долго боровшиеся с волнами, но наконец выбравшиеся на берег, на который не чаяли уже ступить.

Первым заговорил Филип:

-- Я хочу есть.

-- Не сомневаюсь! -- засмеялась Ив. -- Я тоже хочу, пойдем на кухню, там полно еды.

-- Звучит заманчиво. Вот только бы еще надеть что-нибудь.

Она встала с кровати, порылась в дорожном мешке и бросила ему штаны.

-- ЗдОрово! Спасибо, я вижу, ты собиралась капитально.

-- Я убегала из Западной башни, так что прихватила кое-что из твоих вещей, -- она подняла на вытянутой руке его меч.

-- Это мне тоже понадобится. А себе меч взяла?

-- Конечно.

-- Сколько мы сможем пробыть здесь? -- спросил Филип, усаживаясь за стол на кухне.

-- Четыре дня. Сейчас, судя по всему, вечер первого, -- ответила дочь Правителя, приоткрывая ставень и выглядывая на улицу, где было уже темно.

-- Когда же ты приехала?

-- Вчера около пяти вечера.

-- Да ты времени не теряла!

Она, улыбаясь, пожала плечами.

-- Раз все так удачно складывается, может, уедем пораньше, не будем рисковать? -- спросил он.

-- Давай попробуем. Но выезжать нужно ночью, чтобы не привлекать лишнего внимания.

-- Лучше рано утром, затемно. Тогда меньше придется ехать в темноте.

-- Ладно, только не завтра, -- сказала Ив, выставляя на стол еду. -- Мы сейчас всю ночь проговорим и протрахаемся, а перед выездом нужно набраться сил, дорога нам предстоит не близкая.

-- Конечно, не завтра. Мне нравится твой план на ночь, -- засмеялся Филип. -- Едем в твой феод?

-- Да, но не в замок.

-- Это понятно, но об укрытии лучше расскажешь по дороге, а сейчас я хочу знать, что было, после того как старик отправил меня в темницу, и какую сказку ты поведала начальнику каторги, вытаскивая меня, -- Филип придвинул к себе жареную курицу.

-- Я все с удовольствием расскажу, дай только чего-нибудь съесть и выпить.

-- Смотри, не растолстей! -- он налил ей вина.

-- С тобой растолстеешь, пожалуй! Ты ж меня затрахаешь -- теперь ведь не только ночи наши.

-- В этом можешь не сомневаться, -- он улыбнулся ее любимой улыбкой.

Они утолили голод, и Ив приступила к рассказу.

-- Жаль, вряд ли удастся когда-нибудь поблагодарить ребят, мы здорово им обязаны, -- сказал Филип, когда она закончила.

-- Да, с друзьями тебе повезло, мне было бы гораздо труднее без их помощи.

-- Мне повезло не только с друзьями, -- улыбнулся он.

Девушка уселась к нему на колени и поцеловала. Он обнял ее и ответил тем же, потом спросил:

-- Значит, старик изменился к тебе?

-- Да, причем разительно, если, конечно, не притворялся.

-- Ты должна радоваться.

-- Знаешь, я так привыкла к его прежнему обращению, что не могу поверить в эту перемену, подозреваю какой-то подвох и очень боюсь. И потом, на прощание он ведь опять начал угрожать. А уж когда он узнает о нашем побеге...

-- Хотел бы я увидеть его в этот момент! -- рассмеялся Филип.

-- Я тоже не отказалась бы! -- улыбнулась Ив, потом, немного помолчав, неохотно сказала: -- Он спрашивал о причинах твоих неладов с отцом.

-- Ты рассказала?

Она кивнула, гадая, не будет ли он недоволен.

-- Ну и хорошо, так даже лучше, -- рассеял ее сомнения Филип. -- Я сам не стал бы этого делать, но мне хотелось, чтобы он знал. Он что-нибудь сказал, когда ты его просветила?

-- Нет, не сказал. И я ничего не разглядела по его лицу. Фил, насколько я знаю старика, он всегда будет на стороне своего друга.

-- Уверен в этом.

-- Злишься на него? Я заметила тогда, в кабинете, он тебя довел.

-- Злюсь! -- усмехнулся Филип. -- Проведя месяц по его милости на каторге сложно не разозлиться. Сама же видела, где мне пришлось жить, и это не считая кормежки и работы. Я на постоялых дворах иногда зимой не останавливался, в лесу ночевал, лишь бы клопов не кормить, а тут... -- Он зло махнул рукой, потом посмотрел на девушку. -- Но когда он поймал нас, я злился из-за его отношения к тебе, на себя мне было наплевать.