Крестом и стволом

– А Сенцову так и скажи, – громыхал бесподобным бархатным баритоном Колька. – В патриархии думают иначе.

– Ну, здравствуй, отец Виталий, – улыбнулся отец Василий.

– Мишаня? – остолбенел Колька. – Ты?!

* * *

Колька сразу же потащил его во двор, опасливо поглядывая по сторонам, и лишь спустя полчаса, прогулявшись под синим московским небом, немного успокоился и снова стал самим собой. Они долго делились воспоминаниями, причем верный себе Колька настолько точно пародировал участников оставшихся в их общем далеком прошлом событий, что отец Василий захлебывался хохотом и чувствовал себя так, словно скинул с плеч добрый десяток лет.

– У тебя ксерокс есть? – поинтересовался он, когда эмоции перестали хлестать через край.

– Конечно. Цветной, как полагается. Если тебе чего переснять надо, никаких проблем.

– Надо, Коля, ох как надо, – вздохнул отец Василий. – Неприятности у меня.

– Этого следовало ожидать, – с пониманием кивнул Колька. – С местной властью ссориться нельзя – сам знаешь, власть, она от бога дадена.

– Нам в наказание, – неудачно пошутил отец Василий.

– Нам в поучение, – поправил его Колька.

– И еще… – отец Василий напрягся. – Оригинал-то я заберу, а вот копию мне бы в надежном месте сохранить. У тебя можно?

Колька почти не артачился. Он всегда умел четко проводить ясную линию между тем, что хочется ему, и тем, что необходимо другим, и уже этим выгодно отличался от остальных сокурсников – в чужие дела не лез, но, если нужно, помогал. Поэтому он просто провел отца Василия в свой кабинет, и за обеденный перерыв они целиком отксерили всю ковалевскую канцелярскую книгу, с немыслимым в Усть-Кудеяре, почти типографским, качеством.

Колька вообще держался молодцом и только под конец не выдержал и спросил:

– На кого же ты приход оставил?

– На диакона, – честно ответил отец Василий.

– Стуканет, – осуждающе покачал головой Колька. – Помяни мое слово, Мишаня. Обязательно стуканет!

– Не должен, – возразил отец Василий. – Ему ведь тоже на Покров надобно к матушке в деревню съездить.

Колька зажмурился от притворного ужаса. Такого разгильдяйства он, сидя здесь, в самом сердце русской православной церкви, и представить себе не мог.

* * *

Поначалу отец Василий хотел ехать прямо в МВД. Но, посидев и послушав насквозь пропитанного информацией о столичных интригах товарища, решение переменил. Не всегда прямая дорога самая короткая, иногда лучше зайти с «черного хода». И, похоже, в его случае дело обстояло именно так.

Он позвонил своему прежнему начальнику, неплохо проявившему себя как руководитель самых различных спецподразделений и потому поднявшемуся в минувшее смутное время достаточно высоко. Понятно, что, когда появился специфический спрос на подобного рода специалистов, Дмитрий Александрович со свойственной ему тщательностью рассмотрел новые возможности, вежливо отклонил предложения из МВД и ФСБ и устроился в нешумную, но, как говорят, весьма результативную контору. Теперь он, внимательно выслушав бывшего подчиненного, объяснил, как найти его офис, и предложил подойти чуть позже, часам к восьми вечера.

– Для тебя это не в тягость, сумеешь к восьми? – вежливо поинтересовался он. – Пропуск я закажу.

Священник посмотрел на часы и, прикинув, что осталось ждать от силы часа четыре плюс час на дорогу, согласился.

* * *

Отец Василий покинул патриархию в 18.30. Ковалевский журнал был плотно притянут к животу широким кожаным ремнем и скрыт черной просторной рясой. Выйдя из метро, священник оказался в совершенно незнакомом ему районе, хаотично застроенном новыми домами вперемешку с высокооконными, с колоннами и пилястрами, «сталинками». Где-то здесь и находилась контора Дмитрия Александровича.

Отец Василий, как и было ему сказано, миновал четыре новостройки, пересек находящийся справа квартал наискосок и, уже подходя к нужному месту, заметил, что за ним наблюдают. Двое мужчин курили возле телефонной будки, тактично посматривая на священника, но никаких телодвижений не совершали. «Дмитрия Александровича люди, – подумал священник. – Точно его. Контора серьезная».

Он прошел мимо наблюдателей, нырнул в длинный проходной двор и пошел вдоль обшарпанных стен. Эти дома явно шли под снос, самое бандитское место, но священника это только радовало. По крайней мере лишних людей не окажется – или враг, или друг.

Едва он пересек последний из описанных Дмитрием Александровичем дворов, из черного проема подъезда вышел невысокий крепкий человек и направился прямо навстречу священнику. Он выглядел таким собранным, таким некрикливо точным в своих движениях, что отец Василий почувствовал – это свой. Надо не один час провести в спортзале, чтобы в движениях появилась эта собранность и эта точность. Никто из вальяжных, развязных братков не мог иметь этой экономной точности походки.

Отец Василий невольно улыбнулся, и в следующий миг крепыш вытащил из-под куртки пистолет с длинным цилиндрическим глушителем и выстрелил в священника – один раз, второй, третий.