Крестоносец

Поселковые и так-то промеж собой жили недружно — в свое время в Советский переселили жителей так называемых «неперспективных деревень» — Карякина, Пустыни, Горелухи, издавна враждовавших. Выходцы из каждой поселились отдельными улицами, так сказать «средь своих», исконная вражда никуда не делась, но потихоньку притухла, проявляясь лишь по большим праздникам, когда в местном клубе традиционно устраивались драки. Все, как и положено издревле: карякинские на пустынских, или те и другие — на горелухинских, летом вариант — все вместе — на дачников или стройотрядовских студентов… Все как положено — с пьяными воплями, с кольями, с красной юшкой из носу и сломанными ребрами бузотеров. В общем, весело жили по праздникам, с огоньком, с задором, жаль, времена те давно ушли. Молодых мужиков нынче маловато осталось, да и те большей частью спились, а кто не спился, те, на пилорамах да лесовозах халтурили — после банкротства леспромхоза никакой другой работы в поселке не было. С одной стороны, молодцы — семьи-то кормить-одевать надо… Да и леса, в общем-то, не жалко — вон его сколько кругом, не окинешь взглядом! Леса не жалко, жалко дорог — уж их-то лесовозники-гады разбили, как «юнкерсы» в войну не разбивали.

Так вот, об «узбеках» Кумовкиных. Приехали они крепкой семьей, сами вдвоем, сын с невесткой, дочери, зятья, внуки. Сразу же взяли ссуду, да и так, верно, накопления были, выстроили просторный двухэтажный дом, с садом-огородом, с теплицею… И конечно же сей особнячок сразу же стал бельмом на глазу для каждого, уважающего себя, сяргозерца. Ходили, мычали — вот, мол, понаехали тут на все готовенькое… Ну и по мелочи пакостили, по крупному пока опасались.

Отогнав «УАЗик» с дороги в траву — чтоб лесо-возник-гад невзначай не помял, а то ведь они такие — Миша с интересом следил, как груженный лесом «Урал» с натугой штурмует горку… Нет, выкатил все же! Молодец! Только вот дорога…

— Здорово, командир! — лесовозник тоже остановил машину на пригорке, выскочил из кабины, закурил. Кудрявый молодой парень, лет на пять помоложе Ратникова, звали его Николай Карякин… Карякин, да — как и бывшую деревню.

— Привет, Николай, — Михаил вылез из авто, поздоровался. — Что — на халтурах?

— А куда ж нам деваться? — Карякин хохотнул. — Не все ж водку жрать.

И прищурился. Нехорошо так прищурился, не по-доброму… Миша знал, что Карякин-то был судимый, отсидел лет пять за грабеж, недавно вернулся… семью завел — вроде бы совсем стал порядочным человеком, и все же… Все же сквозило в его облике и повадках нечто такое… волчье… И это вот — «командир»… Карякина в поселке побаивались.

— Слышь, командир, — сплюнув, с ленцой протянул лесовозник. — Там, у повертки, ментов случайно, не видел?

— Да не видел, — Миша пожал плечами. — Однако ж — менты: они сейчас здесь, а потом — там. Никогда не угадаешь.

— Это верно. Ну, бывай, командир…

Карякин выбросил окурок в лужу и полез в кабину. Загудел двигатель, тяжелая машина тронулась, спустилась под горку… Михаил видел, как, выбравшись на шоссе, «Урал» резко прибавил скорость — что и понятно: сделка. Сколько рейсов сделаешь, столько и получишь.

— Собьют они когда-нить кого-нить! От, Христом-богом клянуся — собьют! Ишь, как носятся — словно черти угорелые.

— Это точно!

Ратников обернулся, увидев подошедшего старичка, бывшего лесника, а ныне пенсионера, Пантелеича, сухонького, седого, но еще вполне бодрого — вон, и сейчас шагал с ружьишком, хотя… сезон охоты уже что, открыт? Ах — Миша поморщился — не его это дело!

Старик проводил удалявшийся лесовоз долгим взглядом:

— Случай, не Колька Карякин за рулем?

— Он.

— Двух горелухинских третьего дня в клубе уделал… На танцах, Генка Горелухин видал — как раз проходил мимо клуба. Он так-то нелюдим, Генка-то… Участковый приезжал — разбираться.

— Разобрался?

— А, — Пантелеич махнул рукой. — Никто ничего не видал, никто ничего не хочет. Но колеса ему проткнут — вот, Христом-Богом клянуся — проткнут!

Михаил лишь усмехнулся — кто бы сомневался?

— Слышь, Миша, а ты не в поселок?

— Не, на Усадьбу — домой.

— Жаль, жаль… думал — может, подвез бы? Ну, раз так, пешком доберусь… Хо! Людей седни странных видал… аккурат у Черной, на бережку — в одежке старинной, ну, знаешь, как в кино показывают, некоторые даж — с мечами! Слыхал, в городах-от, клубы такие есть. Как их зовут-то?

— Реконструкторы, Пантелеич… Тут ведь Чудское рядом… Наверное, чего задумали изобразить, — Миша улыбнулся. — Хотя Ледовое побоище вряд ли у них выйдет. По причине полного отсутствия льда, потому как — лето красное стоит. А где ты, говоришь, их видел?

— Да у Черной речки. Ну, там недалеко к Красной Горке повертка… где черника… Черт! Аристаршка Брыкин, бригадир бывший, уже, верно, все ягоды там обрал. А не он — так Горелухин, уж тот-то все места знает.

— А, — Михаил улыбнулся. — И я знаю. Съездить, что ли, проведать? Может, кто знакомый?

Ратников и сам когда-то, когда еще жил в Питере, занимался исторической реконструкцией и тамошнюю тусовку знал. Впрочем, эти-то вполне могли оказаться и местными…