Крестоносец

— Вот-вот! — Миша сразу же ухватился за вполне подходящую для столь сложного разговора мысль. — А почему пиво холодное?

— Так с ледника потому что… Хороший у нас ледник — белый, на сундук похожий. Ни у кого раньше такого не видела.

— Ты, Маша, много чего не видела… Подожди, вот привезу телевизор, тарелку…

Сказал — и сам испугался! И в самом деле, от телевидения у Марьюшки, пожалуй что, возникнет самый настоящий шок. Нет… надобно подготовить заранее…

— А вот где, по-твоему, это пиво сварено?

Девушка неожиданно расхохоталась, довольно громко и даже где-то обиженно:

— Милый! Да ты меня совсем, что ли, за полную дуру держишь? В немецких землях и сварено, вон, на банке-то написано… а я ведь немецкие буквицы знаю. Читать, правда, не могу — речи ихней не понимаю.

Миша только рукой махнул и снова прижал женушку к себе. Погладил по плечу:

— Чудо ты мое чудное! А вот, машина… Ну эта, повозка наша, без лошадей…

— То волшебство, — убежденно ответила Маша. — Чего ж в этом такого?

— А может, все-таки не волшебство? Может, все-таки — механизм?

— Может, и механизм… Только волшебный! Кстати… милый… ты когда меня с повозкой управляться научишь, ведь обещал?

— Обещал — научу, — хохотнул Ратников. — Вот, прямо сегодня и научу, как на пляж поедем.

«УАЗик» он давно уже забрал с Танаева… теперь вот туда же и собирался. А что — пляж там замечательный, народу не так уж и много. Хотя… денек сегодня чудесный — может и многолюдно быть. И что с того? Все равно когда-нибудь придется показывать женушку. А пусть смотрят, завидуют!

Миша так прямо вслух и сказал:

— Пусть на тебя все смотрят! И мне завидуют! То есть не мне… а вообще — нам.

— Ну, разве так только… — Марьюшка фыркнула. — Тогда, конечно, пускай. Как хоть это одевать-то?

Вот тут-то уже слегка покраснел и Ратников, в полной мере почувствовавший себя главным героем некогда нашумевшего итальянского фильма «Синьор Робинзон». Как тот надевал белье на очаровательную дикарку Пятницу…

— Это вот… трусики… сюда… Давай ногу… А вот лиф… Повернись… Та-ак… Ну вот, справились! — Миша довольно оглядел облаченную в узенькое бикини супругу, с таким видом, словно бы это он сам только что высек ее из мрамора.

— А ну-ка, подойди к зеркалу… посмотрись!

— Ой!

Машенька ничуть не смутилась, а, похоже, вовсе наоборот.

— Ой… Непонятно как! Вроде и нагая… а вроде — все что надо, закрыто. Господи, вот для людей искушенье-то!

— Ничего-ничего, никого ты тут этим не искусишь, здесь все так ходят… — Миша немного помолчал и, обняв с интересом смотрящуюся в зеркало женушку, вкрадчиво поинтересовался: — Марьюшка, душа моя… ты как думаешь, вот где мы с тобой есть?

— Как где? — Маша скосила глаза. — У себя на усадьбе!

— Нет, я не про это. Вообще! Вот, скажем, где Новгород… тот Новгород, который ты знала?

— Где-то очень далеко, — отойдя от зеркала, юная женщина уселась на кровать и с полной серьезностью взглянула на супруга. — Так далеко, что ни в одной сказке не рассказать… Вроде бы тут все, как и должно быть… но и — все какое-то непонятное, чужое — я чувствую. Этот свет, ледник в белом сундуке, музыкальная шкатулка… повозка самобеглая. И люди здесь другие…

— Лучше или хуже?

— Конечно, лучше… Хотя худые-то, верно, к нам и не заходят.

— Верно! — Ратников и не хотел, а рассмеялся. — Худых не зову. Так, значит, что мы не там… ты догадалась?

— Давно уже, — Машенька махнула рукой. — И что с того, что не там. Главное — с тобою вместе!

— Ой, душа моя, — до слез растрогался Михаил. — Ну, иди ко мне скорей… поцелую…

И снова оба почувствовали, как бешено колотятся сердца. Стучат в унисон, со вновь поднимающейся страстью, охватившей пламенем все… казалось, все вокруг… Наплевав на проделанную работу, Миша проворно снял с суженой лифчик, стянул трусики…

— Ах, душа моя!

— Любый…

А потом пришлось все надевать обратно. И даже больше!

Поискав в шкафу, Миша нашел подходящие джинсики, обрезал, сделал для жены шорты… Рубаху — старую свою — завязал ей на животике узлом… Что еще? Очки! Ну да — вот как раз давно хотел предложить… Хамелеоны… итальянские!

И вот еще кое-что… вчера прикупил в поселке.

— А ну-ка, закрой глазки!

— Закрыла!

— Оп!

Улыбаясь, Миша ловко подвесил супружнице на шею золоченую цепочку с кулоном — кусочком какого-то синего камня:

— Открывай!

— Ой… Красиво как! Благодарствую…

— Ладно, целоваться потом будем — успеем. Ну что, поехали наконец-то купаться?

— Поехали! — радостно закивала Маша.

Ратников даже сам удивился, на нее глядя: фотомодель! Истинная фотомодель, куда там многим.

— Ну, ты у меня раскрасавица!

Выйдя на улицу, прошли огородом к машине.

— Э нет, не сюда — за руль, милая! — распахивая дверцу, засмеялся Миша. — Садись садись…

Усадил женушку, сам уселся рядом:

— Вон ключик… поверни… Ага!

Довольно заурчал двигатель. Не женская, конечно, машина — «УАЗик» — но зато потруднее ее вусмерть разбить. Ничего, научится Маша ездить, можно будет и приличную тачку взять, недорогую, конечно, что-нибудь типа «шевроле-ланос»…

— Ту педаль отпускай плавненько… эту нажимай… Во-от! Поехали… Можешь газку прибавить…

— Чего?

— Во-он ту педалечку чуток придави… Ой! Да не так резко!