Крестоносец

Непосильные налоги и обострения радикальной религиозной политики сделали свое дело. Особенно на фоне общей военной слабости и чудовищных, доставших всех вокруг интриг. Роль, которую сыграли Палеологии в падении государств крестоносцев сложно переоценить. Как и их вклад в то, чтобы древняя держава окончательно пала в небытие.

Османам даже не требовалось их владения завоевывать.

Они, как некогда варварские вожди германских племен, просто предлагали аристократии и местных жителям более выгодные условия. Такие, при которых с них бы драли меньше налоги. Такие, при которых в державе формально устанавливалась свобода вероисповедания. Во всяком случае для тех, кто не собирался лично служить Султану.

И людей это прельщало.

И простых обывателей, и аристократов, и церковных иерархов.

Поэтому перед османскими «завоевателями» открывали ворота города. Поэтому на их сторону перебегали аристократы с вверенными им войсками и землями. Поэтому плавно… очень плавно оказалось, что Восточная Римская Империя – это просто один Константинополь с крошечным огрызком земли вокруг него. А все, даже Православная церковь, еще до падения древнего города, уже верой и правдой служили Султану. Поэтому Константинополь в последней битве защищали не его жители, а итальянцы – кондотьеры, пришедшие сюда по призыву Святого престола в надежде на некие преференции…

И теперь появился он – Андрей.

Человек, который два года назад взял тот самый Константинополь…

Что произошло за эти годы?

О! Многое…

Оказанная услуга услугой не является. Поэтому, получив в свои руки власть, османы не стали так уж рваться исполнять обещания. Даже в пределах жизни одного монарха. И если Мехмед II Фатих еще хоть какие-то приличия соблюдал, то потом…

Каждый новый султан повышал градус религиозной радикализации и все сильнее и сильнее притесняя иноверцев. Каждый новый султан все сильнее и сильнее душил население налогами, которые сгорали в его бесконечных завоевательных войнах.

И так далее.

Из-за чего в той же Анатолии уже в XVI веке шло восстание за восстанием. Самого разного толка. Ведь в те годы большая часть населения Малой Азии все еще оставалось христианским. Хуже того – греческим и армянским в культурном плане. А османская культура и вера выступала здесь своеобразной надстройкой – шаткой и жидкой над этим монументальным базисом. Да и в Румелии все не так гладко шло, как могло бы казаться.

В целом власть Султана держалась, как и у Императоров во времена Древнего Рима, только на удачливости в войнах. И пока все шло хорошо. Что позволяло гасить в известной степени гудящий ропот недовольства. До появления Андрея, который сумел запустить сход лавины…

И останавливаться на достигнутом князь Антиохии не хотел.

Он планировал накидать сюда, в это кишащее противоречиями болото, как можно больше яблок раздора. С той мыслью, чтобы его разорвало как хомяка, выпившего ведро никотина.

Именно поэтому, выступая в этот поход на формально Антиохию, он решил поиграть с образом легиона. Недовольных хватало. Дестабилизация дошла до активной фазы, проявив массу точек кристаллизации оппозиционных османам сил. И теперь он, чертов затейник, давал недовольным знамя и идеологию для борьбы…

Вот все в Трапезунде и притихли, переваривая случившееся.

Но то – аристократы и купечество.

Простой же люд бушевал в самом позитивном смысле этого слова. Люди радовались и поздравляли друг друга. И это пугало… И Андроника IV, и тех «отцов города», которые по факту и подняли мятеж, призвав этого Великого Комнина по матери на престол…

И вот в этой обстановке к городу подошел отряд Баязида…

– Я пришел с миром! – выкрикнул самопровозглашенный Султан Великой порты, подъехав к воротам.

– С миром он пришел… – буркнул Андрей себе под нос. Но в рупор он выкрикнул совсем иное. – Что тебе нужно?

Немного «потупили» у ворот, после чего встретились там же, но уже в расширенном составе. К Баязиду вышли и Андрей, и Андроник, и многие «отцы города», и даже местное духовенство.

Общая идея была такова – Баязид провозгласил себя Султаном. Отца он объявил низложенным, ибо его Всевышний покарал за связи с содомитами. Брата старшего он объявил содомитом и также низложил. На словах. Себя же любимого назвал не только Султаном Великой порты и халифом правоверных, но и борцом со скверной. В том числе и той грязью, что всплыла при взятии Азака. А к весне 1559 года о ней каждая собака в Великой Порте знала.

Одна беда – у Баязида почти не было сил.

И он был пока жив только лишь потому, что ни у Сулеймана, ни у Селима не доходили до него руки из-за подавления восстаний и борьбы с внешними врагами. Этакий неуловимый Джо из анекдотов. Он это прекрасно понимал. Поэтому не жалея своих сил, старался как можно сильнее дискредитировать родителя и брата, а также искал союзников.

– Я не мог не прийти, – говорил он, глядя на Андрея. – Ты спасение для всех правоверных в этих землях.

– А оно мне надо?