Крестоносец из будущего. Командор

Торн-Бьерн попытался встать, но страшный удар длинной стрелы швырнул ярла снова на землю. Рука его продолжала сжимать меч мертвой хваткой, и не могло быть иначе — только с мечом в руке викинг сможет войти в Вальхаллу…

— Брат-командор — великий воин! Ловко с этой засадой придумал. И ведь он заранее знал, что нурманы нас взять обманом попытаются.

— Это так, брат Болеслав. И победа нами одержана только благодаря его светлости. И какая победа! Сотню отличных броней взяли, а своих едва десяток потеряли, тех, кто убежать не смог.

Седоусый приоткрыл глаза и захрипел от обиды — он понимал ляшскую речь. Он хотел сейчас одного, вот только жизнь не торопилась покидать израненное тело. Но умоляющий хрип его был услышан.

— Брат Стефан, добей язычника. Хоть и нехристь он, и людей любит истязать, но грех нам спокойно на мучения смотреть!

Последним, что увидел в своей жизни ярл Торн-Бьерн по прозвищу Седоусый, было блестящее узкое лезвие кинжала, который сами рыцари «милосердным» называют…

ГЛАВА 7

— Ваша светлость! Брат-командор!

Негромкий голос Арни вывел Андрея из размышлений, и он поднялся с тощего матраса, набитого сенцом и брошенного сверху на узкий топчан из дубовых плах.

На таком и жеребец спать сможет — легко выдержит, вот только копытное создание там вряд ли удержится, слишком мала для него эта кроватка, которая, как предположил Андрей, служит, скорее, не для сна, а для умерщвления плоти.

Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят — раз решил отец Павел, что данная комнатенка, похожая на пенал, и этот топчан приличествуют положению командора ордена, то так и быть. Придется, как в армии говорят, стойко переносить все тяготы и лишения военной службы.

Спина болела — таскать тяжелые камни в подземелье, при скудном свете факела, при нехватке воздуха, глубоко под землей, та еще каторга, добровольно-принудительная.

Подземный ход оказался чрезвычайно длинным, с двумя боковыми ответвлениями, тщательно заложенными валунами. Для чего это было сделано, никто не смог дать внятного ответа. Даже предположений не имелось.

Андрей помнил, что по сну там должны были находиться темницы, но вслух озвучивать свои мысли не стал, и так все косились на него чуть ли не как на ясновидящего. Такая слава ему была не нужна!

Главная галерея протянулась на две тысячи шагов — Андрей сам отмерил расстояние, и тоже была заложена в конце валунами.

Уткнувшись в эту преграду, он поначалу решил, что все, тупик, а значит, надежды на спасение нет. Но Арни, поглядев на факел и уловив колыхание пламени, тут же веско заявил, что за преградой есть отверстие, и немалое — воздух поступает.

И начали они втроем работать, как стахановцы, без понуканий, в ударном темпе, только пыль клубами да каменная крошка на губах скрипела. И выложились полностью, до остатка.

Через два часа к разбору завала приступил сменивший их отец Павел с Велемиром, Чеславом и Прокопом — дело было тайное, а потому людей подобрали проверенных.

Сам он с двумя оруженосцами еле доплелись до подвала башни, кое-как помылись в лохани, с радостью смыв грязь и пот. Арни встал на посту, а Грумуж уснул сразу, как только лег на свой топчан в соседней каменной темнице. Андрей тоже готовился лечь и уснуть, но голос Арни не дал ему этого сделать.

Склонности к шуткам и розыгрышам у своего оруженосца Андрей не наблюдал, и если тот не вошел в комнатенку, а позвал снаружи, то причина для того была веской. Он сразу накинул на чистую рубашку красный плащ и открыл дверь.

Арни преградил своей могучей спиной коридорчик. Но даже при скудном свете, падающем из бойницы, Андрей разглядел, что за кряжистым воином стоит щуплая женская фигурка, закутанная в длинное одеяние.

— К тебе хочет пройти пани Милица, брат-командор! Отец Павел занят, а пани немедленно требуется исповедаться! — хмуро произнес оруженосец.

«Твою мать! Что у нее за грехи такие?! И на хрена мне их знать — у меня своих выше крыши! И первый — самозванство. А потому принять исповедь я не имею права. К тому же хочу спать. Ну, пани, мать твою, нашла время!»

Андрей сморщился, и молодая женщина уловила эту недовольную гримасу и сделала небольшой шажок вперед, смиренно опустившись перед ним на колени, прямо на грязный каменный пол. Вот только женский голос, тихий и мелодичный, обдал его легким гневом.

— Святой отец! Ваша светлость! Я знаю, что командоры ордена имеют право принять исповедь у умирающих крестоносцев, если нет рядом священника. — Милица говорила тихо, но уверенно. — Мы в осаде, а я их видела немало за свою жизнь. Я не желаю становиться покорной рабой в гареме, а потому пришла к вам с просьбой.

— С какой просьбой, дочь моя? — Андрей подавил раздражение и даже чуть улыбнулся краешками губ: все же нельзя быть грубым с женщиной, особенно такой хорошенькой.

— Отец Павел не сможет ее выполнить — он священник! А вы обязаны…

— Да?! — удивленно протянул Андрей. «Я уже и обязан? А не много ли на себя эта пани берет?»