Крестоносец: Железная Земля

— Ты не смеешь нас судить! — разозлилась Элика. — Страдания, которые перенес мой народ…

— … не оправдывают убийства детей. Того, что вы отдавали их в собственность злейшим врагам всего живого.

— Нет, нет, нет! — Элика с ужасом смотрела на меня. — Мы всего лишь хотели выжить. Выжить, понимаешь ты это?

— Понимаю. Разумом, но не сердцем.

— Да, мы стремились выжить, — упрямо повторила эльфка. — И выиграть время. Отдавали на съедение чудовищу наших детей, нашу плоть и кровь, чтобы дождаться дня, когда можно будет сказать: «Наши жертвы не были напрасны!» Наступают последние времена, Эвальд. И два пророчества Эская уже сбылись. Ты и Брианни нашли друг друга, и меч Зералина висит у тебя на поясе. А это значит, что дети арас больше не будут умирать от рук своих соплеменников или служить Злу.

— Ты говорила, Домино может стать глайстиг.

— Может. Поэтому ты рядом с ней. Ты в ответе за нее.

От слов Элики меня пробрал лютый озноб. Скажи она, что я болен проказой, я бы испугался меньше.

— Я хочу знать, почему это может произойти, — произнес я, пытаясь побороть дрожь во всем теле.

— Я же сказала тебе — маг всегда ходит над бездной. И горе ему, если он сорвется, и некому будет протянуть ему руку в последний миг. Вспомни, что сказала тебе мать Эзиле.

— Это все, что ты мне хотела сказать?

— Нет, — Элика подошла ко мне, коснулась пальцами моего плеча. — У моего народа принято еще с времен Сухопутной Эпохи считать своим побратимом всякого, кто пролил свою кровь за землю виари или на палубу их корабля. Помни об этом, Эвальд, может пригодиться.

— Что-то в твоих словах сквозит безнадега. Элика. Будто мы никогда больше не увидимся.

— Я бы хотела стать для тебя чем-то большим, чем просто спутница, — Элика подняла руку, провела тыльной стороной ладони по моей щеке. — Ты мне понравился, Эвальд. Но я уже говорила тебе об этом. И понимаю, что твое сердце занято. И я не хочу ломиться в него силой или хитростью.

— Я…я даже не знаю, что и сказать.

— Ничего не говори. Я благодарна тебе — ты изменил мое мнение о салардах. И ваша с Домино любовь дает мне надежду. Большего мне не нужно.

* * *

На четвертое утро после совета корабли виари начали покидать бухту Мьюра. И в наш шатер пришел посланник от Мераля Варина.

— Дуайен ждет тебя, арас-нуани, — сказал он и добавил, обращаясь ко мне. — И тебя тоже, фламеньер. А вы, — обратился посланник к Элике, Домашу, Ганелю и Джераму, — останетесь здесь.

Следуя за посланником, мы прошли на берег — здесь было ветренно, холодно, пустынно, беспокойные воды бухты казались под пасмурным небом серее свинца. Нас ждала лодка с корабля капитана Руэля Орфина. Я помог Домино сесть в лодку, и мы поплыли к кораблям, стоявшим у самого выхода из бухты.

Большая часть кораблей уже покинула залив, оставалось лишь несколько ледоров и суда сопровождения.

Я уже не в первый раз видел корабли виари, дважды путешествовал на их борту, но так и нашел им аналогов в нашем, земном кораблестроении. Наверное, если брать их размеры, надводные очертания и парусное вооружение, виарийские корабли ближе всего к португальской каравелле-редонде или галеону. У каждого дома была своя раскраска бортов кораблей — например, бело-зеленая у клана Лайтор, или черная у Ларадас, плюс вымпелы и фонарики на мачтах и геральдические знаки на бортах. Поскольку я с детства обожаю парусные корабли, то, конечно же, такое величественное зрелище, как десятки парусников в одной бухте, не могло не произвести на меня самое сильное впечатление. И почему-то подумалось, что негодяй Дуззар кое-в-чем был прав — власть в Империи принадлежит людям, мягко сказать, недальновидным. Хотели бы, давно заполучили союз с виари, прекрасными моряками, кораблестроителями и магами. Плюс большой быстроходный флот, ведомый прирожденными моряками, равных которым нет. И если мне не удастся образумить императора…

— О чем ты думаешь? — Домино провела пальцами по моей щеке.

— О кораблях. Как красиво!

— Ты напряжен, я чувствую.

— Пустяки, любовь моя. Все замечательно.

— Хочу сказать тебе — думай, что отвечаешь Варину, — зашептала Домино. — Он ужасно не любит, когда ему возражают.

— Как ты думаешь, о чем он хочет говорить с нами?

— Не знаю.

— А я знаю, — я поцеловал ее в губы. — О том, как я тебя люблю.

— Я же серьезно, Эвальд!

— И я серьезно.

«Морской демон», флагман дома Лайтор, стоял последним в ряду кораблей у выхода из бухты. Он был крупнее прочих судов виари — наверное, метров шестьдесят в длину, и борта его возвышались метров на семь над водой. Лодка подошла к судну, и с палубы нам кинули веревочную лестницу.

— Помочь тебе подняться? — спросил я Домино, но тут понял, какую глупость сказал — дочь Морского Народа не нуждалась в моей помощи. Для нее подняться по такой вот раскачиваемой ветром лесенке было так же легко, как для меня использовать лифт.

— Заботливый мой! — шепнула Домино. Я заметил, что Руэль Орфин удыбнулся.