Крестоносцы. Полная история

Дандоло, который отверг императорскую корону, чтобы не лишиться звания дожа, в 1205 году писал Иннокентию III, излагая свою версию событий. Иннокентий, кипя от бессильного гнева, простил крестоносцам их прегрешения, но Дандоло знал, что папе категорически не по нраву пришелся тот факт, что крестовый поход, объявленный им рыцарским турниром против неверных, вылился в преследование братьев-христиан. Иннокентий отказался признавать обеты Дандоло исполненными. В ответ Дандоло сообщил папе, что принял крест, дабы сражаться во имя Христа и Римской церкви, и заявил, что все, что он делал, начиная с постройки флота, перевозившего Четвертый крестовый поход, и заканчивая уничтожением христианской империи, просуществовавшей более восьмисот лет, служило этой цели[640]. Он старательно обходил молчанием тот факт, что венецианцы здорово обогатились, бесчинствуя на христианском Востоке. Зачислив на свои счета трофеи, захваченные в Константинополе, Венеция наконец окупила все затраты[641].

Раздумывая об ужасах и кровавых расправах, пожарах и убийствах, обрушившихся на Константинополь во время событий 1203–1204 годов, Никита Хониат возлагал бóльшую часть вины на плечи Дандоло. Старик-венецианец, писал он, «отличаясь беспримерным пройдошеством, гордясь умом и сгорая безумною жаждою славы… не хотел умереть — и был как будто недоступен смерти, — до тех пор, пока не отомстит римлянам за все обиды, нанесенные ими его народу»[642]. Хониат считал, что вся эта авантюра была затеяна во исполнение тайного плана, задуманного Дандоло и шайкой негодяев из Венецианской лагуны, чтобы отомстить за то, что республика претерпела от Византии в 1170-х и 1180-х годах, когда многие из участников настоящих событий были еще детьми[643].

Справедливо это или нет, но в конечном счете трудно назвать Четвертый крестовый поход — организованный и проведенный Венецией и ее дожем Дандоло — иначе как трагедией, когда были попраны все до единого принципы крестоносного движения: венецианцы создали новое латинское государство на земле христиан, разрушили один из величайших городов христианского мира, вываляли в грязи репутацию крестоносцев и скорее обогатили, чем наказали Айюбидов. Константинополь сгорел, но Александрия стояла целехонькой, а Дамаск, как сообщал исламский хронист Абу Шама, вовсю украшали мрамором, украденным из константинопольских церквей и купленным мусульманскими купцами на рынках Сирии и Египта[644]. Да, крестоносцы захватили плацдарм, с которого можно было атаковать сирийское побережье. Но сколько крови было пролито и сколько денег потрачено, а крестоносцам не удалось пригрозить даже Египту, не говоря уже об Иерусалиме.

С падения Константинополя прошел целый год, но Энрико Дандоло все еще оставался в новой Латинской империи, которую — довольно предсказуемо — атаковали со всех сторон. Верный себе, он был занят многими делами: приобретал права на завоевание острова Крит, выкупал просроченные долги у Бонифация Монферратского и выторговывал для Венеции солидный куш от расчленения Византии, которое началось по окончании Четвертого крестового похода. По итогам раздела Венеции достались богатые земельные владения вдоль побережья от Дураццо до Пелопоннеса, а также острова Корфу и Кефалиния. Сам Дандоло удостоился странного, но довольно точного титула «владыка трех восьмых Римской империи».

Последние годы жизни он посвятил обороне этих трех восьмых, а кроме того, помогал Балдуину, пытавшемуся военной силой склонить к подчинению озлобленных и лишившихся родины греков. Скончался Дандоло в возрасте девяносто восьми лет. Смерть его была мучительной: тяготы кампании наградили дожа грыжей, защемившей часть кишечника, что стало причиной заражения. Его похоронили в Константинополе, в Святой Софии — он был единственным, кто удостоился такой чести. Старый дож вписал свое имя и свой город как в историю Крестовых походов, так и в историю величайшей христианской империи Востока. Он храбро сопротивлялся своему телесному изъяну и старческой немощи, а его прагматический стиль управления и невероятная личная доблесть не подлежат сомнению. Но в конце жизни Дандоло поставил свои таланты на службу недостойному делу и сыграл главную роль в ужасных событиях, которые даже по меркам жестокой эпохи крестоносцев полностью заслуживают эпитета, употребленного Хониатом: «вопиющие»[645].

Глава 21. Внутренний враг

Нарывы, которые не поддаются лечению припарками, приходится вскрывать клинком…