«Крестоносцы» войны

— А что тут узнавать? Ведь я же знаю американцев. А не все ли равно, американцы ли, немцы ли? Ну, потом я много сталкиваюсь с людьми. Вот возьмите Лемлейна, это новый мэр, которого подыскал Уиллоуби. На днях мы все втроем ездили на охоту. Нигде так не сказывается человек, как на охоте. И вот представьте, выбегает на нас олень — изумительное животное, красавец. Фриц стреляет первым — мимо. Затем моя очередь. Я стреляю, и олень убит. Но я не к тому веду рассказ. Я видел, как этот самый мэр улыбнулся, не попав в оленя. Вот что мне понравилось. Нужно уметь красиво переносить неудачи. Нужно быть настоящим спортсменом. И на войне, и в мирной жизни. А главное — нужно знать свое место. Это везде справедливо, что здесь, что у нас в Штатах, — верно я говорю?

Девитт погладил подбородок.

— Гм, пожалуй, смотря по тому, кем это место указано…

Фарриш на минуту смутился, потом разразился шумным хохотом.

— Остроумно! Скажите, мой милый, как вас сюда занесло?

— Приехал посмотреть, как идут дела. Один из моих людей выпускает у вас тут газету. Вы ее когда-нибудь читаете?

— Уиллоуби очень хвалил эту газету. Читать я по-немецки не читаю, но во всяком организованном обществе должна издаваться газета. Общественное мнение, знаете ли, просветительная деятельность, улучшение морального состояния. Я это одобряю. Они напечатали статью обо мне. С картинками. Погодите-ка минутку, она у меня где-то тут. Каррузерс!

Каррузерс явился.

— Где та вырезка, Каррузерс, — знаете, из немецкой газеты?

Каррузерс принес вырезку. Девитт порылся в карманах, выудил очки, бережно достал их из футляра и оседлал свой широкий нос.

Фарриш нетерпеливо дожидался конца этой процедуры и, дождавшись, загудел:

— Вот, смотрите: «Farrisch, der Panzer-General». Это заголовок: «Фарриш, бронированный генерал». Прочесть я не могу, только названия и даты мне понятны — все мои победы. Но все-таки приятно. У вас там толковый человек сидит, в этой газете. А фрицы — они знают, с кем имеют дело.

— Но если завтра вас переведут, а сюда назначат другого, — не спеша произнес Девитт, — нам придется другому создавать славу.

— Почему это меня переведут? Никуда меня не переведут. Мне здесь нравится. Разве только — но это строго между нами, — в моем штате сейчас возникло движение — хотят будто бы выставить мою кандидатуру в сенат. Но я соглашусь только в том случае, если избрание будет гарантировано. В конце концов, что такое сенатор в наше время? Один из девяноста шести.

В глазах Девитта мелькнула насмешливая искра.

— Я всегда считал, что вы презираете политику.

Фарриш похлопал стеком по сверкающим голенищам своих сапог. Потом оскалил зубы:

— Я буду тем политиком, который положит конец всякой политике. У меня уже разработан стратегический план. По образцу Авранша — я прорываюсь, и потом меня не остановить.

— А Уиллоуби знает?

— Уиллоуби говорит, если только меня выдвинут, можно считать, что дело в шляпе. Материал для предвыборной агитации и здесь подбирается недурной. В городе ходят трамваи, сформирован полицейский корпус. Все полицейские в новеньких мундирах, точь-в-точь наши, американские. Уиллоуби послал целую кучу фотографий, и они уже появились во всех газетах Штатов. Не следует пренебрегать ничем.

— Правильно.

— А вы за меня будете голосовать, Девитт?

У Девитта слегка дрожала рука, и он положил ее на колено. Ему стало страшно. Он боялся не Фарриша, не какого-нибудь другого человека — он сам не знал, чего.

— Я не могу голосовать за вас; я живу в другом штате.

— Да, это верно. А жаль…

«Я живу в другом мире, не в мире Фарриша», — думал Девитт. Он теперь не спорил с Фарришем, как бывало во время войны. Казалось, генерал обледенел в той позе, в которой застало его окончание военных действий, и так и не оттаял за все это время. А лед нельзя ни мять, ни гнуть; его либо ломают, либо подносят к нему горящий факел.

С Уиллоуби Девитт столкнулся, входя в ресторан при Гранд-отеле, где постоянно господствовал полумрак. Разбитые окна были заколочены досками, и дневной свет просачивался только в трещины и в щели на стыках, где доски были неплотно пригнаны; несколько лампочек, ввинченных в люстру, не могли разогнать мрак под высокими сводами.

Иетс, сидевший за одним из дальних столиков, встал, ожидая, что полковник подсядет к нему. Но Девитт остановился на пороге и спросил Уиллоуби:

— Как справляется Иетс? Помогает он вам в работе или нет?

Уиллоуби знал, что любое критическое замечание, исходящее от него, будет зачтено Девиттом в пользу Иетса.

— Ну, я просто не знаю, как бы я налаживал жизнь в городе, если б не было его и его газеты. Он, правда, все еще не изжил своих радикальных настроений, но сейчас это именно то, что нам нужно. Военная администрация, полковник, этот битюг, которому нужно кое-когда давать кнута.