Крестопор

- Не проклинайте меня за мои ограничения, Хаскелл, - наконец сказал он. - Когда-нибудь они появятся и у вас. Знаете, я начинал, как и вы. Я преподавал математику в маленькой средней школе в Аризоне и, как истинный христианин, горел идеей образования, жаждал учить все эти юные умы. - Его последние слова прозвучали горькими, темными от разочарования. - Я старался узнать каждого из своих учеников, выяснить их интересы, проблемы, и я так старался помочь им, защитить их, сделать их счастливыми. Я женился, у меня родился сын, и мы переехали в Калифорнию. Когда мой мальчик подрос, я потерял часть своего энтузиазма по отношению к работе. Все казались такими неблагодарными - родители, дети... Казалось, что каждый раз, когда кто-то из них зашибал палец, в этом обвиняли меня или школу. Стало еще хуже, когда я получил должность директора. Затем, когда сыну было пятнадцать, у него начались проблемы с алкоголем. Точнее, я заметил это, когда ему исполнилось пятнадцать, а началось все раньше. Каждое утро он наполнял свой термос бурбоном и брал его с собой в школу. Мы даже не замечали, пока он однажды не уронил бутылку. Ну. Я был в шоке. Мой сын - мой пятнадцатилетний сын - алкоголик! Это была вина школы: они не следили за ним достаточно внимательно. Это была вина "Мэдисон-Авеню": они прославляли выпивку. Позже в этом были виноваты лечебные центры и терапевты, к которым я его отправлял, потому что они ему не помогали. Все они казались такими холодными и безразличными, словно им было наплевать. И все же позже - почти через два года после того, как он получил права, въехал на своей новенькой машине в опору и раскроил череп о лобовое стекло - я понял, что вина лежит ни на ком, кроме меня. Эти люди не были холодными и безразличными; они просто выполняли свою работу, защищаясь от таких, как я, которые хотели обвинить их в собственных неудачах. Конечно, тогда я осознал все это слишком поздно. И по сей день я не знаю, где мы ошиблись, но... - Он пожал плечами.

Во рту у Джей Ар пересохло, и он сглотнул, вытирая губы большим пальцем. Все, что он мог бы сказать, показалось ему неуместным, поэтому он ничего не произнес.

Снова повернувшись лицом к Джей Ар, Бут выговорил:

- Мы - легкая мишень, когда дело доходит до обвинений, Хаскелл. Выходить за рамки своей работы - все равно что встать посреди перестрелки. Поэтому прошу вас. Не считайте меня холодным. Я просто практичен.

Джей Ар встал, кивнув. Повернувшись к двери, он сказал:

- Сожалею о вашем сыне, мистер Бут.

- А я сожалею о том, что случилось прошлой ночью. Сожалею, что вам пришлось пройти через это. И... насчет вашей работы. Мне тоже жаль.

- Я заберу свои вещи сегодня позже, - произнес Джей Ар, выходя из офиса.

Когда Джей Ар вошел в палату Фэй, ее глаза расширились, и она протянула ему руку. Он сел рядом с кроватью и попытался заговорить, но не смог. Он не знал, было ли это теплое прикосновение ее руки, болезненное сочувствие в ее глазах или просто его усталость, но что-то подломило его. Как будто он с ночи носил очки, и они внезапно спали. За несколько секунд Джей Ар снова пережил все случившееся и почувствовал то, что не позволил себе почувствовать в первый раз. Сначала он кашлял, потом кашель перешел во всхлипывания, он наклонился вперед, положив голову на живот Фэй, и долго плакал, как ребенок, пока Фэй гладила его по волосам...

После вечера среды над Джеффом словно опустилась дымка. Она была тяжелой и гнетущей, просачивалась сквозь поры в его тело, накоротко замыкая его эмоции.

Он ничего не чувствовал.

На вторую ночь он попытался заплакать. Он лежал в постели на спине и заставлял слезы течь, пытался выдавить рыдания из легких, но ничего не выходило.

Он остался в квартире и только и делал, что смотрел телевизор, бесцельно переключая его, не задерживаясь ни на одной станции дольше нескольких минут.

Джей Ар проводил с ними много времени. Было приятно, что он находится рядом, хотя Джефф почти не разговаривал с ним.

Поздно утром в четверг пришел врач и осмотрел Джеффа и его мать, которая оставалась в постели. Доктор сделал ей укол, оставил несколько таблеток Джей Ар, а затем, пробормотав секретные инструкции, вышел. Джефф не знал, откуда он прибыл и кто его послал, да ему было все равно.

В четверг днем приехала бабушка Джеффа, плачущая, рыдающая и пахнущая мазью "Бен-Гей". Она немного посидела с дочерью, потом вышла из спальни, вернув себе самообладание, и уверенно заявила:

- После того как здесь обо всем позаботятся, ты поедешь домой со мной.

Джеффу было все равно, куда и с кем они поедут. Он знал только одно: они поедут без Мэллори.

Она снилась ему каждый раз, когда он спал, снилось, что она прикасается к нему, нежно будит его; а когда он просыпался, то чувствовал ее запах, как будто она находилась рядом с ним, но поспешила уйти, прежде чем он успел открыть глаза.