Крестоповал. Война совести

Вернувшись назад, Матвей застал Марту сидевшей на сене. Обхватив колени руками, она задумчиво смотрела перед собой.

– Что с тобой? – насторожился он, когда она никак не отреагировала на поцелуй.

– Неуютно здесь. – Марта поежилась. – Нас просто терпят…

– Сама посуди. – Он встряхнул полотенце и забросил его на жердь под крышей. – Они глубоко верующие люди. Причем считают свою веру правильной…

– Почему? – перебила она.

– Она была повсеместно распространена на Руси до тысяча шестьсот шестьдесят шестого года, – принялся объяснять Матвей. – Потом произошел раскол…

– Я это знаю, – не дала она договорить. – Но любая религия призывает быть терпимым. А нас поселили в этом хлеву, как скотину…

– Нашла сравнение, – улыбнулся он. – Как раз терпят… У мусульман тоже есть радикалы. Так те и вовсе джихад остальному миру объявляют. Вон вся Африка полыхает.

– Хочешь сказать, старообрядцы – это тоже радикалы? – насмешливо посмотрела на него Марта.

– В какой-то степени – да, – подтвердил он.

– Тогда почему они так рады Хвастуну?

– У него работа такая, располагать к себе людей. – Матвей протянул руку, помогая Марте встать. – Для этого он использует и грязные способы. Не исключаю, что с его подачи Берестовы считают, что это мы подсыпали им сахар…

– Давай уедем? – неожиданно предложила она.

– Куда? – Матвей растерялся.

– Ты не так меня понял. – Марта стала стряхивать с себя сено. – Мы ведь с самого начала планировали поставить палатку и там жить. Посмотри, как вокруг хорошо! А комары везде одинаковые. В палатке их хоть перетравить всех можно и до утра спать спокойно, а здесь, – она обвела взглядом дощатые стены, – одни щели…

– Хорошо, – согласился он, – уговорила. Только сначала надо поесть…

На завтрак была жареная рыба, которую с рассветом наловил Емельян, и вареная картошка. Перед Матвеем и Мартой выставили ту же посуду, из которой они ужинали, или, как принято здесь говорить, вечеряли. Он узнал ее по едва заметной трещине на тарелке, которая вчера досталась ему, а сегодня Марте, и отбитой кромке кружки. Не принято у старообрядцев есть и пить из одной посуды с людьми другой веры. Обычно хранят они для таких гостей где-то несколько приборов.

Дед плеснул себе из бутылки похожей на чай с молоком жидкости и выжидающе посмотрел на Матвея:

– Бражку будешь?

– Нет, спасибо, – отказался Матвей. – Не пью.

– Молодец, – похвалил дед и выпил.

– Это разве не грех? – спросил Матвей.

– Для пользы немного можно, – утирая усы, ответил дед.

– Мы вчера останавливались на дороге, чтобы отдохнуть, и в лес прошли, – вспомнил Матвей про брошенную деревню. – Сначала на кладбище наткнулись, потом вышли к реке, а там село…

– Среденка это, – догадавшись, чего он хочет, сказал дед. – Годков тридцать скоро будет, как снялись оттуда. Нам ведь покой нужно и для молитвы, и труда. А там городские стали приезжать. Вот и решили подальше от греха съехать.

– Среденка называлась. – Матвей забросил в рот кусочек хлеба и стал задумчиво жевать.

– Ты пошто вчерась шпионил? – хрустнув малосольным огурцом, спросил дед и строго посмотрел на Матвея.

– Просто интересно было, как в деревнях праздники проходят, – не стал кривить душой и признался Матвей.

– Нехорошо ведь? – расстроился дед, обескураженный таким оборотом дел. Было видно, он приготовился к тому, что Матвей будет врать и изворачиваться.

– Мы вообще просто окрестности хотели посмотреть, – робко сказала Марта.

– Вы дальше когда поедете? – продолжал допытываться дед.

– Куда дальше? – Марта переглянулась с Матвеем.

– Не знаю, куда вы направлялись, – отодвигая от себя уже пустую тарелку, пожал плечами дед и подтянул к себе кружку с квасом.

– У нас было желание найти такое место, где нет людей, поставить палатку и просто пожить, – мечтательно сказала Марта. – Надоело в городе.

– Чего же тогда здесь остались? – удивился дед и показал взглядом на окно, которое выходило в сторону реки. – Вон, за Улькой, на сотни верст ни души. Одни кабаны, медведи да зайцы с лисами…

– Гонишь? – спросил Матвей.

– Да не так уж чтобы прям вставай и иди, – смутился дед. – Просто никто не хочет, чтобы вы здесь оставались.

– А этих двоих, что на «Ниве» разбитой приехали, значит, оставляете? – сделал вид, будто расстроился, Матвей.

– Выходит, оставляем. – Дед с шумом перевел дыхание и ударил по коленям ладонями. – Они плохого нам не делали…

– А мы в чем провинились? – спросил Матвей, уже твердо уверенный, что Хвастун каким-то образом дискредитировал их.

– Не знаю. – Старик смахнул со стола невидимые крошки и встал. – Неведомо мне, но осерчал на вас Никита Лукич.

– Мы сейчас уедем, – заверил его Матвей и тоже встал. – Только просьба одна будет, передайте Никите, что он очень сильно ошибается. Как раз он-то и приютил врагов.

– Так уж и врагов? – ухмыльнулся дед.

– Так передадите или нет?

– Сказать скажу, а вот послушает он меня или нет…

– Вот и хорошо! – обрадовался Матвей.