Крестовский душегуб

– Верка была красивой бабой и умела доставлять мужчинам удовольствие. Тогда я служил участковым в Печорах, это было ещё до войны. Мы называли её Мотылёк, она была красива и пользовалась спросом. За то, чтобы она работала на моём участке, я не брал с неё деньги, но со мной она расплачивалась сполна, – Свистунов облизнул губы, мечтательно отвёл взор. – Когда она заявилась ко мне среди ночи вместе с этим козлобороды сопляком, я был сильно удивлён. Обычно мы общались у неё на квартире, а тут ко мне домой… Она выглядела возбуждённой, вопреки обычному была не накрашена и казалась от этого старше.

– Это случилось в тот день, когда Верка убила Мартына с Жилой? – уточнил Шувалов, по ходу рассказа он всё записывал в большой блокнот.

– Тогда я ещё ничего не знал ни про ограбление монастыря, ни про смерть людей Архимеда. Верка пришла с этим Савелием и попросила пристанища. Она сказала, что попала в беду и ей больше не к кому обратиться.

– Судя по всему, ваши отношения были довольно близкие, раз она обратилась именно к вам, – продолжал допрос Шувалов.

Свистунов оскалился:

– Со всеми своими мужчинами у Верки были отношения ближе некуда. Она пришла ко мне, потому что я мент, я мог дать ей больше, чем кто бы то ни было!

– Ты пустил их к себе в дом?

– Ещё чего? Я послал их к чёрту, и тогда она рассказала про икону. У неё не было выбора, поэтому она рассказала всё и пообещала мне треть от вырученного. Тогда я не особо поверил, что икона имеет такую ценность, но согласился им помочь. Я поселил их в одном из старых домов на Коммунальной. Это было как раз на вверенном мне участке. Хозяйка дома, одинокая старуха, не так давно скончалась, а родственники не спешили объявляться. Я проводил их в Борисовичи и велел не высовывать носа из хаты. Я сам носил им еду и сообщал последние новости. Наведя справки, я понял, что Верка не врала. Икону и впрямь можно было продать за огромные деньги, но для этого её нужно было вывезти из страны. Я искал способы, но обстановка на границе была неспокойной. Был май сорок первого, сами помните, что тогда творилось на границе.

– Спутник Верки тоже жил с ней в том доме, про который ты говоришь?

Свистунов поёжился, скривил лицо и процедил:

– Мне никогда не нравился этот сопляк. Когда я навещал Верку, я пару раз просил у неё аванс, пока мы не продали икону. Я предлагал ей расплатиться, но она заявляла, что завязала со своей прежней работой и теперь собирается замуж. Вы только подумайте! За кого? За этого хиляка монаха! Как-то раз, когда мне было особенно не по себе, я явился к ним, посмотреть, что да как. Я отпер дверь своим ключом, у них был врезной замок, а задвижки не было. Верка и Савелий спали в одной постели.

Лицо Свистунова вдруг стало жёстким.

– Ты был пьян? – поинтересовался Шувалов.

– Да, я был пьян! Что в этом такого? – Свистунов почесал подбородок, ухмыльнулся. – Верка была красивой бабой, и до этого она мне никогда не отказывала. Я растолкал Верку и потащил её в другую комнату, – Свистунов хмыкнул. – Она какое-то время упиралась, но потом уступила. Она так возбудилась, что начала стонать. Это-то и разбудило этого полоумного монаха. Он набросился на меня как дикая кошка. Не столько пытался бить, сколько царапался и визжал своим противным голоском. Я ударил его. Не сильно, но он упал и, ударившись об косяк, вырубился. Верка тут же бросилась к нему, стала обнимать, кричала, что я негодяй, что я его убил. Всё желание продолжать начатое у меня враз пропало. Этот щенок расцарапал мне лицо, я промыл рану водкой, махнул рукой и вышел из дома. Потом я где-то бродил, много пил прямо из горла и не помню, как вернулся домой.

В Борисовичи я в очередной раз явился лишь спустя несколько дней. Дверь была не заперта, войдя в дом, я обнаружил там Верку. Этот ублюдок удушил её и сбежал.

– А что случилось с иконой? – задал очередной вопрос Шувалов.

– Сначала я и не вспомнил про неё. Если бы в доме нашли труп, следы всяко привели бы ко мне, так как многие знали, что у меня был ключ, и видели меня в Борисовичах. Поэтому я ближайшей ночью раздобыл повозку и, закатав тело Верки в старый ковёр, вывез её подальше на пустырь. Только после этого я вспомнил про икону. Поначалу я не хотел туда идти, но потом решился. Я считал, что Савелий, убив Верку, забрал икону с собой, но когда я пришёл туда в очередной раз, то нашёл её в подвале под мешками с картошкой. Я перепрятал икону и до поры до времени больше её не трогал. Когда тело Верки нашли, я очень боялся, что где-то просчитался, и это убийство припишут мне, но мне повезло.

– Началась война, немцы стремительно наступали, и всем было уже не до смерти какой-то там распутной девицы, – подытожил Зверев.

– Что случилось потом? Как икона попала к Фишеру? – спросил Шувалов.

– В июле сорок первого в Печоры вошли немцы. Я был призван, но повоевать практически не успел. Мы попали в окружение, потом – плен, и я угодил в Кресты. Там-то я и познакомился с Фишером.

Свистунов нервно поёжился и обратился к Звереву:

– Васильевич, дай, что ль, закурить!