Крестовые походы глазами арабов

Враждебность Сибта к императору отражала чувства большинства арабов. В других обстоятельствах следовало бы вне сомнения оценить дружеское отношение императора к исламу и исламской цивилизации. Но условия договора, подписанного аль-Камилем, возмутили общественное мнение. «Как только стало известно о передаче Святого Града франкам, — говорит хронист, — страны ислама потрясла настоящая буря. Ввиду пагубности этого события были устроены публичные траурные шествия». В Багдаде, Моссуле, Алеппо люди собирались в мечетях, чтобы изобличить предательство аль-Камиля. Но наиболее сильной была реакция в Дамаске. «Князь ан-Нассер попросил меня собрать народ в главной мечети Дамаска, — рассказывает Сибт, — дабы я поведал о том, что произошло в Иерусалиме. Я не мог не согласиться, ибо к этому меня обязывал мой религиозный долг».

В присутствии разгневанной толпы хронист-проповедник поднялся на кафедру; на его голове был тюрбан из чёрного шёлка: «Тяжкое известие, которое мы получили, поразило наши сердца. Наши паломники не смогут больше посещать Иерусалим, стихи Корана не будут больше звучать в школах этого города. Сколь велик ныне позор мусульманских правителей!» Ан-Нассер лично участвовал в шествии. Между ним и его дядей аль-Камилем началась открытая война. Её ускорило то, что в момент передачи Иерусалима Фридриху египетская армия подвергла Дамаск плотной блокаде. Для населения сирийской метрополии, тесно сплотившейся вокруг своего молодого суверена, борьба с предательством каирского правителя стала лозунгом мобилизации. Однако красноречия Сибта было недостаточно, чтобы спасти Дамаск. Располагая подавляющим численным превосходством, аль-Камиль вышел из этого противоборства победителем, он добился капитуляции города и восстановил в свою пользу единство империи Айюбидов.

В июне 1229 года ан-Нассер был вынужден покинуть свою столицу. Опечаленный, но отнюдь не отчаявшийся, он устроился к востоку от Иордана в крепости Крак, где он оставался в годы перемирия как бы символом твёрдости по отношению к врагу. Ему по-прежнему были верны многие жители Дамаска, и многие поборники религии, разочарованные слишком уж примирительной политикой остальных Айюбидов, сохраняли надежду благодаря этому пылкому князю, побуждавшего своих единомышленников продолжать джихад против захватчиков. «Кто кроме меня, — писал он, — положил все свои силы на защиту ислама? Кто ещё при всех обстоятельствах бился за дело Аллаха?»В ноябре 1239 года, через 100 дней после окончания перемирия, ан-Нассер в результате внезапного нападения овладел Иерусалимом. Это вызвало во всём арабском мире взрыв ликования. Поэты сравнивали победителя с его двоюродным дедом Саладином и воздавали ему хвалу за то, что он таким образом смыл позор, причинённый изменой аль-Камиля.

Однако те, кто восхвалял ан-Нассера, предпочитали не упоминать о том, что он помирился с правителем Каира незадолго до смерти последнего в 1238 году, надеясь, вне сомнения, что тот вернёт ему власть в Дамаске. Точно также поэты старались не говорить о том, что айюбидский князь не стремился защищать Иерусалим после его захвата: посчитав, что город не может противостоять нападению, он поспешил разрушить башню Давида и другие укрепления, недавно возведённые франками, и после этого ушёл со своими отрядами в Крак. Можно сказать, что религиозное рвение не исключает политический и военный расчёт. Дальнейшее поведение этого правителя-экстремиста не может не заинтриговать. В ходе неизбежной войны за престолонаследие, последовавшей за кончиной аль-Камиля, ан-Нассер не замедлил предложить франкам союз против своих двоюродных братьев. Чтобы прельстить иноземцев, он в 1243 году официально признал их права на Иерусалим, предложив даже убрать мусульманских служителей их Харам аш-Шарифа. Аль-Камиль никогда не заходил так далеко в своих компромиссах!

Часть шестая Изгнание (1224–1291)

Атакованные татаро-монголами на востоке и франками на западе, арабы находились в наихудшем положении чем когда-либо. Только Аллах мог ещё прийти им на помощь.

Ибн аль-Асир

Глава тринадцатая Монгольский бич