Крестовые походы. Под сенью креста

В апреле 1096 года разрозненные группы бедноты, ведомые Петром Пустынником, Вальтером Голяком и десятками других, неизвестных нам вождей, соединились в районе Кельна. Здесь Петр Амьенский начал проповедовать уже среди немецкого населения — благо, язык ему был знаком. Но в Германии агитация пошла хуже, чем во Франции. Возможно, виной тому было противодействие немецких феодалов, которые из-за продолжающейся борьбы между папством и Германской империей (см. об этом в гл. 2) вообще практически проигнорировали призыв чужого для них папы. Здесь уместно напомнить, что Германия, по указанию императора Генриха IV, должна была считать главой апостольского престола Климента II — антипапу, который лишь за три года до этого оставил град Святого Петра и бежал в Германию, под защиту императора. Во всяком случае, немецкие крестьяне начали подниматься далеко не сразу, и, в конце концов, Петр Пустынник, признанный глава похода, вскоре после Пасхи приказал французскому крестьянскому ополчению, во главе которого встал уже небезызвестный нам Голяк, двигаться к Константинополю, а сам остался в Кельне — убеждать недоверчивых немцев.

Судьба французской части бедняцкого крестоносного воинства оказалась довольно плачевной. Вот когда сыграло свою фатальную роль непродуманное решение Петра Амьенского и иже с ним о времени выхода в поход. Те припасы, которые крестоносцы сумели взять с собой (а их не могло быть много, так как весна всегда была для крестьян самым голодным временем года), быстро кончились; очень скоро вслед за ними закончились и взятые в поход деньги. К этому времени французская крестьянская армия только еще вышла к дунайским рубежам Византийской империи. До Константинополя оставался еще долгий путь через болгарские земли. Чтобы прокормиться, крестоносцы вновь разделились на несколько отрядов — ведь большую армию в походе прокормить намного труднее. Это решение оказалось для них роковым.

Не имея больше собственных припасов, новоявленные «Господни воины», чтобы не умереть с голоду, приступили к грабежу местного населения. Это, естественно, очень не понравилось болгарам, которые восприняли крестоносцев как захватчиков. Религиозные разногласия (болгары — православный народ) и языковой барьер только усугубляли ситуацию, не позволяя достичь хоть какого-то компромисса между войском французов и местными жителями. Болгарские крестьяне поднялись в свой «крестовый поход», и банды мародеров получили достойный отпор. Большинство французских крестоносных отрядов было уничтожено или рассеяно, и в итоге лишь небольшой костяк войска, не более десяти тысяч человек (в начале похода в крестьянской армии было, по разным данным, от шестидесяти до ста пятидесяти тысяч только боеспособных мужчин, не считая женщин и детей), во главе с Вальтером Голяком, сумел пробиться к Константинополю, где, к счастью, был приветливо встречен императором Алексеем.

Более счастливая судьба (впрочем, до поры до времени) ждала вторую армию «Христова воинства». Состояла она, в основном, из немецких крестьян, все же сагитированных Петром Пустынником. Сорокатысячная крестьянская рать, ведомая этим новоявленным пророком, избрала иной путь к берегам Босфора. Возможно, отшельник получил какие-то сведения о судьбе предшественников, и, как человек, не совсем лишенный здравого смысла — а в молодости Петр некоторое время был рыцарем — повел свои полки прямой дорогой, через венгерские степи. Здесь тоже не обошлось без столкновений с местным населением, которое еще не совсем забыло, как полтора века назад держало в страхе всю Европу. Однажды войско Пустынника и вовсе оказалось на грани полного разгрома, но все же большей его части удалось пробиться на территорию Византии. В конце июля его разношерстные отряды прибыли к Константинополю.

Но и это еще не было концом сбора великого крестьянского ополчения. Вслед за первыми двумя по дорогам Европы двинулась третья, и самая большая волна «Христовых воинов». Она уже не имела единого командования и состояла из отрядов самых разных национальностей — итальянцев, немцев, англичан, скандинавов и даже испанцев, которым показалась слишком малым подвигом борьба с маврами-мусульманами в родной Испании. Доходило до курьеза, понять который можно, лишь постигнув душу тогдашнего темного, невежественного крестьянина, верившего в то, что в поход его ведет сам Бог. Предводителями одного из крупнейших крестьянских отрядов были... гусь и коза, которые шли перед войском и указывали ему путь к Иерусалиму. По мнению крестьян, эти животные были проникнуты божественным духом, и лучше любого рыцаря или монаха могли указать верную дорогу к Святому Гробу. Крестьянское знание географии вообще оставляло желать много лучшего — при приближении к любому небольшому городку или замку дети, сидящие в телегах, спрашивали у своих родителей, не Иерусалим ли это, и не всегда могли получить ответ.