Крестовый перевал

Сам по себе Крестовый перевал не являлся главным плацдармом для намечавшейся операции. На пару с Казбеком он служил важнейшей опорной точкой для ориентации пилотов; плюс начальству абвера приглянулось словосочетание для общего обозначения операции. Выброска группы производилась севернее на десять километров; а те, кого группе надлежало встретить, должны были подойти с юго-запада, также минуя наивысшую точку Военно-Грузинской дороги.

Впрочем, эти маловажные детали лейтенанта мало беспокоили. Десантирование прошло успешно — никто из бойцов на склоне не пострадал. Удача сопутствовала и на следующем этапе: горные стрелки быстро собрались на леднике, разыскали все четыре контейнера и запрятали под снегом парашюты. Теперь главное — вовремя добраться до назначенного места. Встреча должна произойти в восьми километрах южнее вершины, носящей гордое название Казбек…

Чхенкели вел группу, частенько оглядывался на светлеющее небо и подбадривал стрелков:

— Двигайтесь! Живее двигайтесь! Чем скорее мы прибудем на место, тем больше времени у нас останется на отдых. Потому что после встречи в назначенном месте об отдыхе придется забыть…

Длинный караван из вьючных животных в сопровождении двадцати егерей из 1-й горнострелковой дивизии «Эдельвейс» задержался всего-то на пятнадцать минут. Что поделаешь — немецкая педантичность. Даже в тылу противника, среди гор и лесов, они умудрялись держать марку.

Обменявшись паролем и отзывом, офицеры сошлись на тропе. «Эдельвейсами» командовал немецкий гауптман — высокий и породистый, со светлыми волосами и баварским акцентом.

— Нойманн, — запросто представился он. — Фридрих Нойманн.

— Лейтенант Чхенкели. Можно просто — Александр, — ответил крепким рукопожатием грузин. И добавил: — В сорок первом мне посчастливилось сражаться рядовым стрелком в одной из рот дивизии «Эдельвейс».

— Вот как? — вскинул брови капитан. — Уж не в балканской ли кампании?

— Совершенно верно. Нам тогда удалось прорвать линию фронта и овладеть Югославией.

— Рад нашей встрече, коллега! Я за бои в югославских горах получил погоны обер-лейтената.

— А я в тех боях был ранен. А неделю спустя из рук самого Адольфа Гитлера получил Железный крест 2-го класса и погоны обер-фельдфебеля.

— Похвально, Александр, похвально!

Чхенкели смущенно улыбнулся.

— Мои люди готовы сопровождать вас, Фридрих.

— Хорошо. Давайте поступим так: пройдем до восточного склона и выберем место для привала.

— Разумеется, мне поручено выполнять любые ваши приказы. Но… на последнем инструктаже командование предупредило о дефиците времени. И о том, что привалов не будет.

— Я в курсе всех инструкций командования абвера. Вам известно, лейтенант, откуда идет мой караван?

— Нет, герр гауптман, — вытянулся Чхенкели, не успевший привыкнуть к офицерским погонам.

— То-то, — пробурчал Нойманн. И, улыбнувшись, похлопал коллегу по плечу: — Зовите меня тоже по имени. Да, кстати, познакомьтесь…

К ним подошел невзрачный мужчина лет тридцати восьми в куртке «анорак» оливкового цвета. Знаков различия на куртке не было, не видно было и автомата с тяжелым ранцем за спиной. Вместо этого на ремне висела небольшая кобура, а сбоку болтался плоский планшет.

— Хайнц Бауэр, — пожал тот лейтенанту руку и скромно добавил: — Инженер.

Караван состоял из пяти десятков мулов и лошадей. Каждое животное несло пару специальных мешков, притороченных по обе стороны грузового седла четырьмя вьючными ремнями. Мешки походили на сакву для овса и имели общий вес около восьмидесяти килограммов.

Взяв на себя охранные функции, группа Чхенкели разделилась на два отряда: первый ушел вперед, второй отстал и прикрывал караван сзади. В таком порядке проследовали от точки встречи до пологого, протяженного юго-восточного склона Казбека. Шли неторопливо, экономя силы. И через три часа капитан Нойманн передал приказ лейтенанту:

— Искать место для длительного привала.

Александр и сам подумывал об остановке. Не из-за усталости, конечно — было бы смешно, если бы его хорошо подготовленные люди успели потерять свежесть за три часа. Просто они приближались с запада к Военно-Грузинской дороге, петлявшей светлой змейкой справа и впереди. Уже виднелись крохотные селения, неравномерно нанизанные на эту дорогу, словно бусинки разной величины.

Для стоянки выбрали одну из длинных складок, гигантскими зигзагами расползавшихся по склону. Выставили два дозора. Поснимали на землю груз; осмотрели и накормили каждое животное. После и сами уселись завтракать. Судя по настрою капитана, в лощине предстояло просидеть до наступления темноты.

«Наверное, он прав», — вынужденно соглашался Чхенкели, изучая линейный ориентир в бинокль. Дорога долгое время оставалась пустынной — ни малейшего намека на автомобильное или гужевое движение. Со своей группой Чхенкели незаметно пересек бы ее в любой час суток, а с таким внушительным караваном лучше сделать это ночью.

Александр не знал дальнейшего плана. Все, касающееся обязанностей взвода горных стрелков и его командира, Теодор Оберлендер охарактеризовал перед вылетом короткой емкой фразой: