Крестовый поход

Он нарочно старался говорить грубо — раз уж назвали деревенщиной, не следовало выходить из образа. Интересно, они местные или нет? Черт их знает… Вообще, в башибузуках кого только нет, как говориться, каждой твари по паре. Вот и эти… Этот паренек, сзади — светлоглазый и русоволосый — верно, болгарин или валах. Тот, что подходил первым — похоже, старший — смугл, усат, горбонос — кто угодно может быть. Болгарин, серб, турок, македонец, хорват… Или даже ромей — грек. Остальные по виду — точно такие же. Говорили они на какой-то жуткой смеси греческого с болгарским — так, что Лешке все было вполне понятно.

Пройдя по узкой тропе, башибузуки свернули к казалось бы полностью сплошной скале, поросшей плющом и мелким колючим кустарником.

— Входи, чего встал? — идущий позади лиходей грубо толкнул задержавшегося на тропе пленника.

Пещера! В скале имелась пещера!

Мало того — там уже горел костер, точнее сказать — тлел, шаял. Нагнувшись, кто-то из разбойников раздул пламя, подкинув в него хвороста из большой, лежащей у входа, кучи. За хворостом кто-то пошевелился… Еще разбойники? А не слишком ли много их становится?

— Мне нужно на улицу, — послышался жалобный девичий голос. — Развяжите меня, ради Бога.

— Не хнычь! — ухмыльнулся горбоносый — похоже, он и был здесь главным.

— Ну, мне надо, миленькие вы мои, — девчонка заплакала.

Небольшого роста — насколько мог судить Лешка — она казалась какой-то замухрышкой — смуглая, даже, скорей, грязная, с нечесаными, торчащими паклей, волосами, одетая в какое-то невообразимое рубище… Не девушка, а запечная замарашка! И на черта она этим башибузукам? Ну, разве что — продать. Так и то не дадут цены. Была бы, конечно, красавица — другое дело…

— Выведи ее, Юшка! — главарь, наконец, соизволил сжалиться над несчастной.

— Ну, вот… — сплюнув, недовольно заканючил русоголовый юнец. — Всегда так — самая грязная работа — Юшке!

Однако, приказа не ослушался, поворчал, но повел пленницу вон из пещеры.

— Ты с ней там полюбись, как свои дела справит! — со смехом бросил кто-то им вслед.

— Люби такую сам! — обернувшись, Юшка по-волчьи сверкнул глазами. — А по мне, так лучше ослицу любить, чем такую грязную уродину! Ну, чего встала, дурища? Иди, пока не передумал!

Разбойный юнец подкрепил свои слова крепкой затрещиной, от чего несчастная громко зарыдала. Бедное, никому не нужное существо… Нет, кому-то — все-таки нужное, хоть тем же башибузукам — ведь за сколько-то они ее продадут! К примеру, в служанки или привратницы, да мало ли… Интересно, кто она такая? Какая-нибудь крестьянская дочь? Или паломница? Ну, в общем-то, ясно, что простолюдинка.

Лешка все же попытался повнимательнее рассмотреть пленницу, когда ту привели обратно. Грязна, грязна… И лицо, кажется, какое-то рябое. Не оспа ли, часом? Алексей инстинктивно отодвинулся подальше к стене, чем вызвал у разбойников смех.

— Ага! — закричали они. — И этот брезгует!

Молодой человек искательно улыбнулся:

— Мне бы тоже это… на двор.

— Вовремя спохватился, — желчно усмехнулся главарь. — В темноте б мы тебя ни почем не повели.

Нет, с Лешкой отправился не юнец — двое лучников!

— Вон, видишь, ущелье? — усмехнулся один из них. — Там и делай свои дела. И не вздумай бежать — стрела догонит!

Да уж, стрела догонит, точно.

Некуда было бежать — что слева, что справа — горны. И узенькая тропа, и ущелье… И так-то идти — того и гляди, сорвешься, а уж бежать… Нет, невозможно. Решительно невозможно, особенно — в темноте или в туман. Нужно что-то другое придумать, какой-нибудь иной путь, или… Или вовсе ничего сейчас не думать — а размышлять уже после продажи в рабство. От хозяина-то уж всяко легче бежать будет!

Вернувшись в пещеру, Лешка задумчиво уставился в костер и незаметно уснул. И ничего не снилось ему, одна черная зияющая пустота!

Молодой человек проснулся от того, что сильно затекли связанные за спиной руки, да и жестковато было, честно говоря, спать почти на голой скале, лишь слегка прикрытой старой соломой. Приоткрыв глаза, Лешка осмотрелся: все так же горел костер, только вот пещера оказалась пуста… Хотя, нет, вот, с улицы вошел Юшка. Один… Интересно, где же остальные? Оставили присматривать за пленникам юнца, а сами ушли за новой добычей? Наверное, приволокут каких-нибудь незадачливых пастухов — а что, запросто! Если так… Если парень один… Может быть — это шанс?!

Лениво потянувшись, Юшка почесал живот и, вытащив из ножен саблю, принялся откровенно любоваться ею. Странная это была сабля… Не сабля — а огромный узкий нож — ятаган! Оружие острейшее, не прощающее малейших ошибок. Для профессионалов, не для разбойников. Узкое, вогнутое вовнутрь — на манер пологого серпа — лезвие плавно переходило в украшенную золотом и слоновой костью рукоять… Да, изящная вещь, ничего не скажешь! Умеет ли этот пацан ею владеть? Ой, вряд ли…

Налюбовавшись на ятаган, малолетний разбойник сунул его в ножны и, почесав живот, вышел, хмуро взглянув на пленников. Нечего и говорить, что Алексей тут же притворился спящим.