Крестовый поход

— Да уж, воинство, — сплюнул под ноги Лешка. — Можно себе представить, что им подобные творили в Константинополе больше двухсот лет назад!

— Куда теперь? — подъехав ближе, негромко спросил Леонтий. — Что-то у меня нет большой охоты жечь, грабить и убивать… И, как это? Напиваться черной басурманской крови.

— Поедем к западным воротам, — Алексей решительно мотнул головой. — Разыщем Здравко, попрощаемся, да попросим у короля или у воеводы грамоту… Что б подтвердить, что мы здесь воевали.

— А дальше? — хором поинтересовались близнецы.

— А дальше… — Лешка усмехнулся. — Что до меня, так я, пожалуй, отправлюсь домой, в Константинополь. У меня, в конце концов, именно на эту осень намечена свадьба! Сколько можно откладывать? Кстати, вас тоже приглашаю! — старший тавуллярий с улыбкой взглянул на близнецов.

В кольчугах, с болтавшимся на перевязях саблями, в пропыленных сапогах, те выглядели настоящими воинами. Какие там, к черту, артисты!

Выслушав Лешку, братья переглянулись — похоже, они иногда понимали друг друга без слов.

— Если позволишь, мы пойдем с тобой, — как самый серьезный, промолвил Леонтий. — В Эдирне у нас все равно никого нет. А старик Периклос и прочие… думаю, мы их сейчас вряд ли разыщем. Может быть, позже…

Алексей улыбнулся — ему почему-то было приятно решенье ребят.

— Только смотрите, я весьма беспокойный спутник, — честно предупредил он.

— Мы видели.

У западных ворот творилось самое настоящее столпотворение! Польские королевские латники, мадьяры, сербские юнаки, румынская пехота — кто только не рвался поживиться пожитками богатых турок… Впрочем, не только турок.

Кто-то их воинов тащил за лапы гуся, видать, собираясь его тут же пожарить, гусь вырывался, гоготал, махал крыльями, даже умудрился хватануть клювом обидчика-похитителя, пока тот не скрутил ему голову. Многие уже выбирались из опустошенных домов, со счастливыми улыбками таща за спиною увесистые тюки награбленного добра. Конечно же, вовсю пользовали и девок… Правда — похоже, никого больше не убивали. Хоть и на этом спасибо.

— Вон Кончевич! — тронув Лешку за рукав, Лука кивнул на небольшую толпу народа, человек, наверное, с десяток. Громко гомоня, те вытаскивали из ближайшего дома какого-то молодого турка…

— Ага! — громче всех орал Кончевич, — Ну, вот, щенок, мы и встретились! Есть Бог на небе! Помнишь Доместицы и мою руку?

Размахнувшись, он ударил турка кулаком по лицу, тот упал наземь, и толпа с криком «Черной крови супостатов напейтесь!» принялась пинать упавшего ногами… Правда, не долго.

— Да это ж девка! — громко закричал кто-то. — А ну-ка, разденем ее.

Полетели в разные стороны части одежды…

— Я, я первый! — кричал Кончевич. — Эта сука мне руку поранила.

Лешка переглянулся с парнями — все трое спешились, Леонтий подхватил поводья… Девка? Турчанка? Правда, это могло быть и совпадением, но…

Толпа радостно гоготала… И вдруг резко стихла! Так лопается струна… Все попятились от турчанки, словно бы та оказалась больной какой-то страшной заразной болезнью. Даже надменный серб Генчо Кончевич — и тот поумерил пыл, даже подтянул штаны.

— Родинка, — негромко произнес он. — Вы выдели? Родинка… Да это ж та самая ведьма… А ну, вяжите ее, ребята, да смотрите, больше не бейте. Я лично доставлю ее воеводе в целости и сохранности!

— Что тут такое происходит, Генчо? — подбежав ближе, спросил Алексей, уже узнавая в сидевшей на мостовой голой избитой девчонке Феклу… то есть — Халию.

— Да видишь, поймали турка… Того самого, что ранил мнея под Доместицами. Хотели казнить — а он оказался девкой, ну тогда раздели… А на спине… Да смотри сам! Во-он, под левой лопаткой… видишь?

— Ну, вижу, родинка, кажется.

Кончевич усмехнулся:

— Не кажется — а так и есть! Это ж примета!

— Какая еще примета? — не понял Лешка.

— Да ты что, не слышал, что ли? В начале осени эта сучка чуть было не погубила самого короля! — Генчо оглянулся по сторонам, и, понизив голос добавил. — Пробралась, видишь ли, в королевскую постель, а потом… Короче, если б не верные слуги — не было бы у поляков и венгров короля! Правда, эта тварь неизвестно, каким образом, ухитрилась бежать. Так ведь ее тогда и не поймали, хотя приметы были разосланы, и гайдуки раздевали всех подозрительных девок… впрочем, не только подозрительных…

Однако! Старший тавуллярий в который раз уже подивился уму и самообладанию Халии — это ж надо, так изменить облик! Прикинуться такой убогонькой замарашкой, которую не то, что раздеть — дотронуться страшно! Как еще башибузуки на нее польстились? Наверное, от бедности только…

Халия спокойно сидела на мостовой, обняв руками подтянутые к животу ноги и опустив голову. Черные растрепанные волосы ее падали на плечи и спину, но все же под левой лопаткой хорошо просматривалась родинка.

— Ну, что стоите? — Генчо Кончевич раздраженно посмотрел на сербов. — Сказал же — вяжите ее!

— Но… господин сотник… Она ж ведьма!

— Эх, храбрые воины… — Кончевич с презрением сплюнул. — Ничего нельзя поручить. Дайте сюда веревку!

Рывком подняв пленницу, он заломил ей за спину руки и, умело связав, подтолкнул:

— Шагай!