Крестовый поход Махариуса

Вдруг я услышал неподалеку характерный звук: разрывной удар болтерного снаряда по доспехам. До меня донесся вскрик, который не мог принадлежать человеку, и из теней вышел Гримнар. Космический Волк выглядел неважно — его доспехи были сплошь в сколах и вмятинах, с них хлопьями осыпалась краска. Лицо, перчатки и нагрудник воина покрывала кровь, однако она принадлежала не ему. В руке он сжимал отсеченную голову женщины-эльдара. Его лицо было жестоким, неистовым и нечеловеческим, глаза превратились в узкие щелки, а рот скривился в грозном оскале. Но, несмотря на его облик, у меня сложилось впечатление, что он веселится, делает то, для чего рожден, исполняет свой долг на службе у Все-отца.

— Рад встрече! — прорычал он.

— Взаимно, — ответил Махариус.

Космический Волк опустил голову.

— Она из тех, что кралась за вами. Остался лишь один.

Так мало, подумал я. Так мало эльдаров сдерживали наш отряды и заставили понести вдесятеро большие потери. Поразительно. Радовало хотя бы, что остался всего один.

— Где остальные? — спросил Махариус.

— В башне. Их вожак там.

— Удивлен, что ты еще здесь, — произнес Махариус.

— Они сильны, — неохотно проворчал Гримнар. Ксеносы действительно должны были показаться ему сверхчеловеками, чтобы он описал их таким образом. — Теперь вы здесь. Вместе у нас больше шансов. Кто-то из нас должен выжить, чтобы вынести Кулак.

Я понял, что это признание далось ему непросто. Должен сказать, Космические Волки казались мне ревущими воинами-берсерками, бросавшимися в битву с воинственным кличем на устах и бездумным презрением к собственным жизням. И чего-чего, а такой реалистичной тактической оценки я не ожидал услышать. Сам не знаю почему — ведь даже со всей их потрясающей воображение силой космические десантники едва ли были бы полезными для Императора, не умей они анализировать ситуацию на поле боя.

— Ты был внутри, — произнес Махариус. Он не спрашивал.

Гримнар кивнул.

— Там хранилище, а вокруг него закрученная спиралью череда залов, как будто внутри ракушки наутилуса.

Я понятия не имел, о чем он говорил, однако Махариус явно знал. Он прищурился и крепче сжал рукоять цепного меча.

— Ловушки? Завалы? Засады?

— Там много балконов и альковов, а также статуй и устройств непонятного назначения. Там есть места, в которых они могут затаиться, чтобы застать нас врасплох.

Его слова не пришлись Махариусу по душе. Внутри у нас не будет места для уловок и сложных маневров, которыми он предпочитал пользоваться. Нам придется брать хранилище штурмом, где уже будут ждать враги. Они знали, что мы близко.

— Это тоже нам на руку, — промолвил Махариус. — Чтобы победить, эльдарам придется одолеть всех нас.

— Я пойду впереди, — только и сказал Гримнар.

Мы направились в глубь башни. Все оказалось так, как и описывал Гримнар. Едва мы переступили порог, коридор по длинной дуге повел вниз и влево. Почти сразу он расширился в еще один огромный зал, потолок которого изгибался так же, как стены, что напомнило мне внутренности большого зверя. Казалось, здание переваривает нас, пока мы заходили в него все глубже и глубже.

По пути встречались такие же озерца тьмы, что снаружи, то же тусклое освещение, не исходящее ниоткуда в частности. На стенах горели эльдарские руны.

Мы видели фонтаны, изменившиеся статуи и предметы, возможно, служившие алтарями, однако сказать наверняка я не мог. Дорога все время вела вперед и вниз. Меня не покидало ощущение того, насколько чуждо нам все окружающее. Я понятия не имел о назначении большинства увиденных нами вещей. Не знал, почему башня устроена именно так, а не иначе. Из полузабытых воспоминаний снов всплыли смутные намеки — башня имеет геомантическую структуру, влияющую на течение мистических энергий. Или так когда-то было. Если это верно, то изменения вряд ли прошли для башни бесследно. Возможно, поэтому померкли огни, а воздух казался странным и спертым.

Я вошел в хранилище и сразу почувствовал, будто падаю. Голова закружилась. Я не понимал, что происходит. Мы вышли из люка в полу зала, представляющего собой огромную сферу. Гравитация изменяла угол воздействия каждые девяносто градусов, и стены зала, в котором мы появились, стали полом. После кратковременного чувства падения я неуверенно поднялся на ноги, пытаясь удержать равновесие, а затем немного прошелся туда-сюда по изгибающемуся полу. Мне пришлось перебороть иррациональное чувство, что я, если продолжу идти, совершу полный круг и вернусь к начальной точке, хотя для этого мне придется пересечь то, что пока было потолком высоко, высоко над головой.