Крестраж # 1

Зачем он всё это мне говорит? Такое дерьмо только детсадовцы скушают только потому, что они не знают, что это дерьмо. Ну ладненько. Поиграем в его игры. У меня есть что сказать на такие его речи. Тот, последний дневник Ханеша содержал в себе не только досье пожирателей, но и некоторые сведения самого Тёмного Лорда, которые он занёс в крестраж, ещё не окончательно сойдя с ума и не превратившись в безумного маньяка, а будучи обыкновенным ублюдком — Томом Реддлом. Когда будущего Волан–де–Морта выпнули во внешний волшебный мир по окончании Хогвартса, Дамблдор постарался обеспечить ему массу неприятностей, так как видел в юном волшебнике огромный потенциал, амбиции и такие же проблемы. И Томми, далеко не дурак, моментально просчитал и выяснил, кто же ему так усердно гадит по жизни. Начал копать и собирать сведения о своём бывшем учителе и накопал он много. Даже в Германию ездил и в архивах тамошнего министерства делал выписки из найденных документов. Только Реддлу, а теперь уже и мне, было известно семьдесят два имени волшебников лично убитых Дамблдором! И ведь это наверняка не все. И сейчас, вот этот вот пидор, полоскает мне мозги с моралью за убийства?!

Дамблдор продолжал убаюкивающим тоном монотонно тарахтеть свою сочувственно–обвинительную речь, а я, даже не прислушиваясь, тихо начал перечислять имёна. Сначала имена тех, которых педантичные немцы, после расследования поединка Дамблдора и Гриндевальда занесли в документы с описанием всех подробностей. Дамблдор буквально по кишкам и разорванному мясу тогда прошёл через охрану своего одиозного кореша, для откровенного разговора с глазу на глаз и это не считая все те трупы которые он сделал до того и после:

— Франц Клабке, Гюнтер фон Левенштейн, Альфред Монке, Тиорн Вебле, Моника Лонгтон, Обарбе Маджит… — сначала негромко, но потом всё повышая голос перечислял я. — Стивен О'Лири, Элизабет Невис, Дитрих Вебер, Жаклин де ла Вильен …

— Что?.. Я… Я не понимаю… — изображая настоящее непонимание, растерянно проблеял Дамблдор.

— Сейчас, директор, сэр! Я говорю о вашей душе! Это имена далеко не всех, которых вы убили лично, директор! Ваша душа, сэр, не расколота, в таком случае — она разодрана на части! И вы смеете меня сейчас упрекать?!

— Гарри, мальчик мой, наверняка тебя неправильно…

— Нерон Сомми, Евгений Лествицкий, Юнами Рейдзи, Таонга Ашанти…

Не слушая его я продолжал перечислять имена. Долбаный многостаночник–интернационалист! Кажется, что он у всех народов отметился, и что цитируемая вереница различных имён будет тянуться бесконечно. Теперь я их всех помнить буду до конца жизни, потому что память у меня такая сейчас, и сведения из дневников не забываются, потому как свойство у наследства Ханеша такое. Это же только маги все, а сколько он за всю свою долгую жизнь магглов положил? Боюсь такое представлять. Душа у меня видите ли теперь не такая! Вся вот прямо расколотая и бракованная! Рыдаю, блядь, в раскаянии! Сам–то, небось на пути к вершинам своего нынешнего положения ничем не гнушался. Невозможно вскарабкаться на такую высоту в магическом обществе не замарав руки в крови, а он в ней по самую макушку выкупался. С–с–светлый волшебник!

— А с чего всё началось, мистер Дамблдор, сэр? С вашей сестры Арианы? Или с вашего лучшего друга Геллерта? Постойте, сэр! Я ещё не закончил! — прокричал я вслед директору, который после слов о его сестре, растеряв всю свою величавость развернулся и стремительно зашагал на выход.

— Suchara! Da idi ty' v pizdu, hueputalo ebanoe!!! — бешено проорал я краешку мелькнувшей в проёме двери ядовито–синей с серебряными блёстками мантии директора, и мне было плевать понимает ли он по–русски.

Мудила бородатая! Всё настроение испортил! Тоже мне, психолог доморощенный! Я тоже умею на нервах и нехороших воспоминаниях играть. Не всё же тебе одному срать в душу и давить на слабости и привязанности ничего не понимающих детей!

— Мистер Поттер! Что случилось? — материализовалась около моей кровати, мадам Помфри и, заметив моё неадекватное состояние и бешеный взгляд, насильно втиснула в ладонь пузырёк с зельем и гневно воскликнула: — Вот, выпейте это успокоительное и ложитесь в конце концов спать!

А ведь сейчас мой конфликт с нашим директором стал открытым. Это противостояние и раньше было, но пребывало, скажем так, в прохладной фазе. А тут, понимаешь, высказал в глаза ему такие вещи, о которых лучше молчать. Благо, наедине всё происходило и без свидетелей. Может, только мадам Помфри слышала что–то краем уха. Дамблдор мне этой выходки может не простить и затаить «мстю». Та ещё злопамятная тварь. На такой «позитивной и жизнеутверждающей» мысли я окончательно и вырубился…

* * *