Крестраж # 1

В отличие от неё я не рвался в Хогвартс и не испытывал положительных чувств от дальнейших предстоящих мне дел. Только подвальные трофеи и возможное обогащение сейчас немного поднимало настроение, ну и идущая рядом со мной девушка тоже. А в общем, я не представлял, чем там заняться, кроме меркантильных планов. Может, вынести всё, что не прикручено и не прибито гвоздями–сотками из замка? Наряду с криминальными планами присутствовали мысли с библиотекой и восполнении пробелов в образовании, но так, вяло и без огонька, перегорел, видимо, с учёбой. Верно говорят, что во многих знаниях — многие печали.

— Ничего, kotenok, это я так… задумался, — автоматом ответил я, пребывая в своих мрачных мыслях и, пыхтя, заталкивая багаж в тамбур вагона.

— Гарри! Как ты меня назвал? — с любопытством спросила она. — Это на каком языке?

— Когда назвал? Кем? — не понял я, наконец выныривая в реальность и помогая ей забраться в вагон.

— Ну вот это, сейчас… «котьонок». Кто это, на каком языке? — подозрительно глядя на меня, спросила Гермиона.

— А-а… э–э–эм-м… На испанском? — спросил я её, на что она отрицательно покачала головой. — Может, на эквадорском или гондурасском?

— Похоже на русский, — задумчиво сказала она. — У папы есть знакомый русский, дядя Алекс, его семья давно переехала в Англию, ещё когда в России была революция. Он служил с папой вместе. Ты очень похоже говоришь, только я таких слов не слышала и нет таких языков, в Эквадоре и Гондурасе тоже на испанском говорят.

Да что ж это такое? Везде эти испанцы, такое ощущение, что они полмира захватили и самый распространенный язык их, а не английский, даже в ставшем мне родным Уругвае, оказывается, они отметились и лопочут вовсю на своей мове. Гермиона докопается же до сути и для меня начнутся кислые времена. Видимо, этот «дядя Алекс» матом не разговаривает, из семейства «бывших», наверное.

Пока она размышляла, я обшаривал вагон на предмет свободных купе. Пропустил то, в котором мы ездили два года подряд и где накрывшись с головой потасканной мантией, дрых оборотень, ну его, такое соседство. Через одно нашёл свободное и затащил в него наш багаж. В занятых купе сидели в основном девчонки разных возрастов и с разных факультетов, как более дисциплинированные и прошаренные, в отличии от раздолбаистых парней, которые чаще всего всё делают в последний момент, в том числе прибывают на вокзал. На моё появление в открытых дверях реагировали кокетливыми улыбками и смущением, не узнавали, видимо, во мне «доканикулярного» Тёмного Мага Поттера, ну так это ничего, я напомню.

Только мы успели расположиться и завести ничего не значащий разговор, в купе ввалились две весьма знакомые личности в девчачей школьной форме, только с серебристо–зелёными галстуками.

— Грейнджер! Это наше купе, выметайся отсюда! — с порога начала кричать возмущённая Булстроуд.

Если Миллисента выглядела как всегда, пышущим здоровьем символом плодородия, то тихая и молчаливая Паркинсон смотрелась крайне паршиво. Бледная и осунувшаяся, с синюшными кругами под глазами и какая–то вся поникшая, а не та, какой я её помню в прошлую встречу, ехидная и задиристая.

— Было ваше, стало наше, — подпустив в голос дыхания Арктики сказал я с соответствующим ментальным посылом. — В вагоне кончились свободные купе?

— А ты кто… та–кой?… Поттер? — неверяще и испуганно вытаращилась на меня Булстроуд.

Паркинсон, когда услышала мою фамилию, встрепенулась и впилась в меня лихорадочно горящим взглядом.

— Ты! Ты!!! Всё из–за тебя!!! — начала кричать Панси и вдруг расплакалась, бессильно и навзрыд, как от большого горя.

Что за херня тут происходит?

* * *

Таинственное, бледное свечение печати, полумрак купе, потусторонний ментальный фон, отдающий жутью и мой шипящий голос.

— «Кх–х–хто х–х–ходит в гх–х–хос-с-сти по утх–х–храм тотх–х–х пос–с–ступает мудрох–с–с»

Испуганная Булстроуд, обнимающая сердитую Гермиону, замершая мышкой Паркинсон, сидящая на сундуке посреди печати «Люмоса», ряд разноцветных шокированных глаз в тонкой щели приоткрытой двери купе, расческа в руках и я… — ИДИОТ в мантии с глубоко натянутым капюшоном.

Мои шуточки когда–нибудь мне очень боком выйдут, как сейчас произошло. Мои необдуманные слова насчёт девственницы слышало несколько посторонних человек и репутация Паркинсон чуть не рухнула на самое дно. Пришлось, теперь как следует запугав Панси, так, чтобы слышали наш разговор несколько греющих уши сплетниц, проводить «РИТУАЛ», сказав во всеуслышанье, что если она на самом деле «того не этого», то тут же помрёт ужасной смертью, так как сиё действие есть манипуляции тёмномагические и запрещённые к всеобщему употреблению. Но если всё нормально, то магический потенциал вырастет, что у неё, что и у меня. В общем, вешал лапшу вдохновенно и со вкусом.