Кресты у дороги

И ведь только хотела защитить Тэмми, мол, не обижайте ее, не обижайте вообще никого. Потом пошла и сама загнобила Тревиса.

Черт! Теперь он и Келли достанет. Может, это Тревис на задний двор залез, а когда пришел брат — испугался и убежал?

Келли вспомнила парня на велосипеде. Точно, Тревис постоянно на велике гоняет, и в школе его стебут: типа, машину себе позволить не может.

Беспомощная, злая, напуганная, Келли пялилась в монитор… и вдруг услышала позади какой-то звук. Хруст — совсем как недавно.

Хр-русть!

Келли обернулась, и с ее губ сорвался дикий вопль.

Из окна на девушку смотрело лицо, ужаснее которого она в жизни не видела. Келли упала на колени, и по ляжкам потекло что-то теплое. Грудь, челюсть, нос и глаза пронзила острая боль. Келли едва не перестала дышать.

Лицо безмолвно пялилось на нее большими черными глазами: кожа в шрамах, вместо носа — две щели, рот зашит и окровавлен.

Все естество Келли наполнилось чистым ужасом из детства.

— Нет, нет, нет! — Хныча как маленькая, Келли пыталась отползти от окна как можно быстрее и как можно дальше.

Большие черные глаза все смотрели на нее и смотрели.

Смотрели неотрывно.

— Нет…

Джинсы пропитались мочой, желудок скрутило… Келли отчаянно ползла к двери.

Глаза, зашитый окровавленными нитками рот… Йети, омерзительный снежный человек. Последняя доля разума, не поддавшаяся панике, поняла: это лишь маска на ветке сирени у дома.

Однако страха — чистейшего страха, засевшего в мозгу еще с детства, — не убавилось ни на гран.

Тревис Бригэм здесь. Пришел убить Келли, как хотел убить Тэмми Фостер.

Келли наконец удалось подняться на ноги и выбежать в дверь. Скорей, скорей! Бежать отсюда на фиг!

В коридоре Келли свернула к парадной двери.

Дьявол! Открыта! Брат не запер.

Тревис в доме!

Пробежать через гостиную?

Пока Келли, парализованная страхом, думала, ее схватили сзади. Дрожащая рука пережала горло.

Девушка пробовала бороться, но тут к виску приставили дуло пистолета.

— Не надо, пожалуйста, Тревис, — захныкала Келли. — О-очень прошу-у…

— Извращенец, да? — прошептал он. — Неудачник?

— Прости, прости. Я не то хотела сказать!

Тревис потащил ее к подвальной двери. Сильней пережал горло, и всхлипы постепенно утихли, а свет за неприкрытым и чистым окном гостиной поблек… и угас.

С американской системой правосудия Кэтрин Дэнс была знакома не понаслышке. Ей случалось присутствовать в кабинетах магистратов и в зале суда в качестве журналиста, советника судейской коллегии и офицера полиции.

Но ни разу на скамье подсудимых не сидел ее родственник.

Оставив детей у Мартин, Дэнс позвонила сестре Бетси, которая жила с мужем в Санта-Барбаре.

— Бет, с мамой беда.

— Что? Что случилось, говори? — В голосе обычно ветреной девушки, которая даже работу меняла как перчатки, послышался гнев.

Дэнс поведала Бетси все, что знала сама.

— Сейчас позвоню маме, — заявила Бетси.

— Она под арестом, и телефон у нее отобрали. Скоро начнется слушание, назначат сумму залога. Там и узнаем подробности.

— Погодите, я выезжаю к вам.

— Может, не стоит спешить?

— Да, наверное. О, Кэти, дело серьезное?

Дэнс не торопилась отвечать. Она вспомнила холодный, жесткий взгляд Харпера. Взгляд миссионера.

— Похоже, что да.

Нажав «отбой», Дэнс направилась к офису магистрата, где и сидела сейчас в обнимку с отцом. Худощавый и седой, Стюарт выглядел бледнее обычного (морской биолог, он сполна вкусил «прелестей» беспощадного солнца в открытом море — на суше его постоянным спутником стала шляпа, а домашние окна скрывались за плотными жалюзи).

Иди час провела в «обезьяннике», куда сама Дэнс отправила многих арестованных. Она хорошо знала процедуру: сперва изымаются личные вещи, затем тебя оформляют и ведут в полную уголовников клетку. Там сидишь и ждешь, ждешь, ждешь… Затем тебя провожают в холодный, невзрачный кабинет магистрата на слушание о залоге.

Дэнс и ее отец оказались в окружении десятков семей арестованных; здесь же сидели и большая часть обвиняемых — молодые латиносы в уличной одежде или красных тюремных комбинезонах. Дэнс распознала много бандитских татуировок. Были здесь и угрюмые, замкнутые белые, еще грязнее, чем латиносы, с гнилыми зубами и сальными волосами. В задней части помещения дожидались своего часа общественные защитники и поручители, готовые урвать от суммы залога свои десять процентов.

Вот ввели мать, и при виде наручников сердце Дэнс облилось кровью. Комбинезон на Иди Дэнс не надели, однако прическа — всегда аккуратная и безупречная — растрепалась. С матери сняли самодельное ожерелье, обручальное кольцо и кольцо, подаренное отцом на помолвку. Глаза у Иди покраснели.

Некоторые адвокаты внешним видом не слишком-то отличались от клиентов, и только защитник Иди Дэнс приехал в костюме, пошитом на заказ. Джордж Шиди, юрист с двадцатилетним стажем, имел пышную седую шевелюру, широкие плечи и говорил густым басом, которым и «Старик и река» не стыдно спеть.

Коротко переговорив по телефону с Шиди, Дэнс отзвонилась Майклу О’Нилу — напарник ушам своим не поверил, — а после окружному прокурору Алонцо Сэнди Сэндовалу.