Креза среднего возраста. Сборник рассказов

Помимо дефицитных семи часов (времени битвы за сон), непосредственно кровати (места, где происходило сражение), постельных принадлежностей и силиконового матраца, в моём ночном противоборстве с бессонницей были задействованы и другие средства, сопутствующие глубоким и беспрерывным грёзам. Например, пижамная экипировка с камуфляжным узором, ушные вкладыши (так называемые “ночные наушники”) и слепая маска, которой в отличие от штурмовой маски полагалось закрывать не лицо, а только глаза. Такая маска с возвратной функцией.

Кроме того, за сорок минут до сна, я нараспашку проветривал спальное помещение, на всякий случай задёргивал шторы, а на прикроватную тумбочку ставил стакан с водой щедро заряженной “валокордином”. Про “боевые” сто грамм можно не упоминать. Эта алкогольная норма мне всегда ассистировала.

К качеству ночного отдыха я подходил очень серьёзно. Нельзя потерпеть позорное фиаско в четвёртый раз за неделю. Не то чтобы мне не нравилась действительность. Просто в последнее время её стало для меня слишком много, больше чем я мог освоить. Однако я твёрдо решил, что если и сегодня ночью у меня опять ничего не получится, то ближе к шести утра я воспользуюсь запасным вариантом, но о нём расскажу позже, а сейчас – спать. Время пошло.

В спальной маске я ничего не видел. А если к этой моей маске добавлялись резиновые затычки, то в комплексе у меня пропадал также и слух. Интересно, какие сны снятся слепым? Наверное, какие-то специальные, невидимые сны, легко поддающиеся осязанию. По сравнению с этими закрытыми снами, наши открытые, т.н. зрячие сны – это словно музейные экспонаты также бесплотные для посетителей. Страшно представить, какие кошмары нащупывают в своей темноте слепые.

Через несколько часов алкоголь переставал приносить пользу и, лишённый его подспорья, я пронзительно просыпался в самом средоточии ночи. Раз – и открывал под маской глаза. Сознание подключалось молниеносно. Словно в тёмной комнате резко включали свет. Всё, я на линии. Когда-то это происходило гораздо тише, спокойней. Лампочки на воображаемой приборной панели у меня в голове загорались постепенно. Сначала одна загорится – я шевелился. Потом вторая – мне не хотелось вставать. Третья. Четвёртая. А там, глядишь, четвёртая погорела немного и погасала, за ней начинала мигать третья и в обратном порядке меня снова клонило в сон. Лампочек было много. Проходило немало времени, прежде чем все они до одной зажигались и принимались стабильно и ровно гореть. На это уходил иногда час. Иногда полтора. Иногда, два, три часа. В выходные утром, с девяти до двенадцати. Пока дремал.

Теперь эти лампочки загорались если не все сразу, то по несколько лампочек одновременно. Штук по десять на одном участке внутричерепной панели, потом столько же на другом, они освещали целые области моего сознания, все главные улицы и центральные проспекты мозга. Либо шли одна за другой по цепочке, но интервал между ними составлял не более одной секунды. Лампочка – понедельник, скоро вставать и идти на работу. Лампочка – перед работой мне надо успеть сделать то-то. Лампочка – на работе мне предстоит то-то и то-то. Лампочка – после работы меня ждёт…

Лампочка. Лампочка. Заодно не забыть про то и про это. Лампочка. Лампочка. Лампочка. Планы на утро, планы на день, планы на вечер и даже планы на ночь. На каждый пункт, на каждое действие приходилось по лампочке. Не успеешь пошевелиться, глазом моргнуть – все лампочки в голове ярко горят. Там светло как днём. Отсюда сна ни в одном глазу. Мозг равномерно освещён. Все его тупики различимы.

Когда алкоголь отказывал мне в своей милости, я совершал дозаправку, сбавляя интенсивное сокращение сердечной мышцы и восстанавливая ритм “валокордином”. Сердце вело себя так, словно перепрыгивало через кочки. Хитрость же с дозаправкой позволяла провести остаток ночи относительно спокойно, без эксцессов и более-менее выспаться. Свет лампочек в голове начинал колебаться, тускнеть и вскоре, открыв глаза, я понимал, что мне только удалось ненадолго заснуть, просто сейчас я опять проснулся на две или на три лампочки. Пока эти лампочки не разгорелись и не пошли зажигаться новые, я снова тянулся к валокордину. И свет в моей голове опять затухал, наставало сонное оцепенение. При одной с тусклым накалом лампочке можно было вполне терпимо дремать, а потом весь день не испытывать дискомфорта.