Кричи громче

Когда мы добрались до дома, нас никто не встретил, хотя наша пропажа длилась несколько часов. Бабушка готовила ужин, а дед сидел перед телевизором с бутылкой чего-то вонючего. Он громко смеялся, а увидев нас, прокричал:

– Не ходите мокрыми ногами по полу!

Я подошел к Мэри сказать, что мы дома, но она только кивнула и вновь засуетилась. Я решил, что извиняться нет смысла, но из-за чувства вины все же решил чем-то помочь ей и принялся орудовать скалкой. Казалось, даже этого бабушка не замечала. И никто не обратил внимания на Робин, которая тихо сидела на ступеньке, не издавая ни единого звука, словно голос ее был отравлен.

Вот здесь вам стоило бы записывать, но я вижу, вы совсем не можете отличить главное от второстепенного. Робин впервые замолчала – это важно, слышите вы меня? Не нужно смотреть таким непонимающим взглядом, это меня убивает…»

…

– Пожалуй, у нас будет короткий день. Очень уж я утомился, рассказ отнял много сил, а воспоминания причиняют боль, которую я давно похоронил. Не думал, что это будет так тяжело. К тому же ваше участие сегодня оставляет желать лучшего… с тем же успехом я мог сесть перед стеной и изливать ей душу. Так что, будьте добры, без вопросов. Попрощаемся.

– Вообще-то, я все же хотела кое-что спросить… Ранее вы говорили, что Мишель больше не разговаривала, но в этот вечер она говорила с вами. Так?

– Все верно. Я объяснил, что взрослые не слушали ее, и она замолчала. Для них и для всего мира. Но с детьми она говорила. Ведь дети ее слышали.

– Понятно. Вас тревожит, что вы грубо обошлись с ней? Что не услышали ее?

– Тогда меня это не беспокоило. А позже был отличный повод извиниться перед ней. Но об этом я расскажу позже.

– А что насчет других девочек? Они тоже заговорили? Особенно меня интересует Амалия…

– Потом. Может быть, завтра. А сейчас, прошу прощения, но мне нужно побыть одному.

– У меня ощущение, что это неправда.

– Что именно?

– Вы не хотите сейчас быть один.

– Вы проницательны. Должно быть, я ошибся в вас. И это меня радует. Однако я все равно выбираю одиночество. А завтра…

…

Запись №4: 15 ИЮЛЯ.

«…А завтра никогда не наступит… Так я думал в ту ночь, лежа без сна, пока глядел в потолок и любовался причудливыми тенями от веток деревьев, что колышутся на ветру. Менее чем за сутки я превратился из героя в труса, затем из труса в героя и, как бы не запутаться, наоборот… в общем, снова стал собой. А кем я был – непонятно. Мы можем играть любые роли, какие только придумаем, носить самые разные маски, но внутри всегда останемся теми, кто мы есть. И чем дольше изображаешь из себя кого-то другого, тем труднее потом разобраться, из чего состоит истинное я. Поверьте мне. Заигравшись, я потерял себя и всю оставшуюся жизнь пытался вспомнить прежнего Робин, но, пожалуй, так и не смог. Некоторые вещи невозможно найти вновь. Поэтому берегите их, умоляю, услышьте этот совет. Знаю, вы старше меня и, наверно, считаетесь более опытной, но опыт нарабатывается как раз за счет таких чудаков, как я.

Вам может показаться странным, что маленького ребенка подобные мысли лишают сна, но дело в том, что я впервые столкнулся с разочарованием в себе, и вкус этого чувства мне не понравился. Робин сопела на соседней кровати и ни о чем не переживала. Это еще больше злило меня, а злость – лучший способ отделить себя от других.

На утро она растолкала меня своими маленькими ручонками, и только я собрался накричать на нее, что разбудила так рано, в нос мне ударил запах свежего козьего молока. Робин неуверенно подала мне стакан, будто в знак извинения, может, чувствовала, что я зол, и таким образом налаживала отношения. По моему мнению, все женщины обладают этим даром, хоть иногда он больше походит на проклятие. Я обожал козье молоко, залпом осушил стакан и, поблагодарив, улегся снова в постель. Робин улыбнулась и довольная убежала. Позже я узнал, что сильно ворочался во сне, поэтому она решила прогнать мой кошмар чем-то приятным, тем, что я люблю, и с утра пораньше озадачила бабулю дойкой козы. Такие жесты – мелочи, но отлично показывают характер человека, вы не находите? А из Робин бы вышел прекрасный человек.

В тот день мы почти не разговаривали. Я развлекал себя тем, что бил палкой траву, которая не могла ответить тем же, а следовательно, отдавала мне победу в сражении. Во мне кипела злость, и я никого не желал видеть, но и проводить время в одиночестве было несусветно скучно. Таким образом, я объявлял протест окружающему миру, лишая его своего драгоценного общества, но по сути страдал от этого протеста только я.

Вечером, когда все вместе мы сидели за ужином, Робин задала вопрос:

– Бобби, Черный Шак и за мной придет тоже?