Кричи громче

Смеемся с Яром, когда она осторожно подносит ломтик к губам и, задерживая дыхание, откусывает самый краешек. Прожевывает медленно, а когда рецепторы срабатывают, выпучивает глаза. Показывает мне большой палец.

– Ура! Получилось! – радуюсь я.

«Сытые» дети съедают еще по куску, а Ярик еще и с собой прихватывает. Принимаясь за уборку кухни, неосознанно слушаю громкую болтовню, пока они направляются на второй этаж. Больше на меня внимания не обращают, зато я, выглядывая в проем, вижу, как Яр на миг притормаживает позади Маши. Окидывает обтянутый джинсами зад явно не братским взглядом. Выразительно вздыхает – так, что движение грудной клетки прослеживается. И, наконец, поднимается на лестницу следом.

Мысли настолько пригружают, что Адама замечаю, лишь когда он опускается передо мной на колени. Забирая из рук книгу, задерживает взгляд на фотографии. Тяжело вздыхая, вкладывает ее обратно между страниц и, звучно захлопнув, возвращает роман на тумбочку.

– Зачем ты сидишь здесь одна?

– Адам… Мне кажется, это бумеранг, карма… Я ведь тоже из дома уходила… Теперь только понимаю, что мама пережила.

– Ты не сравнивай! Не сравнивай, Эва. Такое не сравнивай, – крайне жестко пресекает развитие губительных мыслей. – Сама знаешь, у тебя выбора не было. Да и как ты ушла? Я тебя забрал, – должно быть, руки, пока сидела здесь, околели. У меня такое от нервов случается. Сейчас только чувствую, что в ладонях Адама отогреваются. – У Машки все хорошо.

– Так страшно, что кто-то может причинить ей боль. А я ничем помочь не могу… Ничем… Вдруг ей плохо? Вдруг зовет меня? А я не слышу? Адам…

– Ярик ее в обиду не даст, – в сотый раз заверяет муж.

Знаю, что ему тоже тяжело. Прикрывая веки, планомерно дыхание выравнивает.

– А если… Адам, если между ними что-то плохое произошло? Как у нас было…

– Нет. Они совершенно другие, Эва.

– Мне теперь… Если промотать все, что было в прошлом, кажется, они давно влюблены.

– Да, знаю, – сдержанно соглашается, отводя взгляд. Потом добавляет, непонятно, для меня или для себя все же: – Это неплохо. Неплохо. То есть… Они выросли. Это нормально. Мы должны принять.

– Да, наверное… Я хочу только, чтобы она вернулась. Живой и здоровой. Адам… Я без нее не смогу. У меня сердце вынули, понимаешь? Мое сердце ушло. А я осталась.

– Конечно, она вернется. Обещаю.

– Я ей мысленно свои силы посылаю. Разговариваю с ней даже во сне. Она сильная, правда?

– На сто, нет, двести процентов. Потому что от меня и от тебя.

– Если бы не ты… Без тебя я бы не справилась, Адам. Ни тогда… Ни сейчас.

– Просто я люблю тебя, помнишь?

Киваю. Помню, знаю, чувствую.

– Просто я выбрала самого сильного, – все же дополняю свою мысль.

– Да, – снова это емкое слово, с моей любимой интонацией и значимой паузой. – Я все исправлю. Как всегда, решу вопрос. Будет наша Машка дома. Будет.

Глава 17

Мария

Мы смотрим несколько фильмов сразу после завтрака. После обеда из супа быстрого приготовления пару часов режемся в карты. Позже, практически не разговаривая и, что очень-очень странно, не споря по поводу правил, вяло играем в монополию. Ужинаем омлетом, который по очередному заданию из пастеризованных яичных белков готовить Яр.

Вечером вновь перемещаемся в «кинозал». Кадры выбранного мной триллера мелькают и сменяются. Прошло не меньше половины фильма, а я все не могу въехать в сюжет. Мы с Градом сохраняем видимость, что между нами ничего нового не происходит. Вот только… Если это так, почему боимся друг друга коснуться? Выдерживаем дистанцию, сидя по разные стороны дивана. Лишний раз не рискуем даже взглядами столкнуться. Когда такое было?

Освещение исходит лишь от телевизора. По мере происходящего на экране – оно то ярче, то тусклее. Нагоняет какой-то мрачности и вместе с тем будоражащей интимности. Мы столько фильмов с Яром пересмотрели, никогда таких ощущений не было.

Всему виной этот поцелуй…

Черт…

Вот зачем я об этом думаю?

Помещение заполняют нарастающие тревожные биты. Я перевожу взгляд с экрана на Ярика. Он смотрит на меня. Когда между нами устанавливается зрительный контакт, поджимает губы и резко вдыхает через нос.

Внутри меня все эмоции, всполохнувшись, поднимаются на революцию. С транспарантами и дикими речевками.

Поцелуй его… Поцелуй!

Не могу я… Не могу!