Читаем Кричи громче полностью

Кричи громче

Сглатываю. Раз, другой…. Держу себя на месте.

– Леон тоже в деле? – просто запрещаю себе обдумывать то, что кто-то видел мою святошу. Просто, бл*дь, на хрен эти мысли сейчас! Потом… – Что вам, черт возьми, нужно? Что я должен сделать? Где Леон?

На эмоциях не сразу замечаю, что у Ридера ответно плотину поддевает.

– Леона больше нет! – рявкает, брызжа слюной.

Что он несет?

В мозгах окончательно закорачивает и какие-то важные контакты перебивает. Слышу эти слова, а осмыслить не могу. В перекошенную рожу его пялюсь и заторможенно моргаю.

– Ты знал, что он в опасности? Знал?

– Какой еще опасности? – машинально выстраиваю диалог, забывая о том, что на меня все еще направлена двустволка.

– Наркотики! У него была передозировка, – тупо смотрю и катаю мысль: заплачет или нет? – Мой мальчик… Мой мальчик…

Я в курсе, что Леон периодически баловался. Но чтобы настолько серьезно… Среди моих друзей нариков нет. Это невозможно.

И все же по глазам старика вижу, что правду говорит.

Ридер откинулся.

Охренеть…

– И что теперь? – безусловно, мне жаль, что так случилось. Но размазывать перед ним сопли я не собираюсь. Не после того, что нам с Машкой пришлось пережить. – Дальше что?

– Ты сукин сын! Чертов сукин сын, – выплевывает, тряся передо мной обрезом. Я не шевелюсь. Лишь стискиваю челюсти и натужно тяну носом воздух. – Я хочу, чтобы ты снова выбирал.

– Что это, мать твою, значит?

– Двери открыты, ты можешь развернуться и уйти прямо сейчас.

– И? В чем смысл?

Его лицо искажает шизанутая ухмылка, глаза кажутся стеклянными.

– Дом заминирован. У тебя есть, – скашивает взгляд на тот самый экран, который отматывает время в обратном порядке, – на данный момент около тринадцати минут. Ты должен выбрать: уйдешь сам или, рискуя шкурой, попытаешься спасти девчонку? Тринадцать минут! Хах, уже двенадцать, до того как произойдет взрыв.

Вот так парадокс, мое сумасшедшее сердцебиение перекрывает его невменяемый смех. Оно в разы быстрее, чем секундный отсчет, от которого я не могу отвести взгляда.

– Конструкция бункера выдержит взрыв. Но повреждение вентиляционных каналов оставит ее без кислорода. Даже если вернешься с помощью, живой вряд ли откопаете, – улыбается до жути счастливо, в то время как меня девятой волной ужаса накрывает. – Выбирай сам: уйти и спастись или попытаться открыть бункер?

– Скажи мне код, больной ты урод!

– Ты его знаешь. Должен знать. Подумай.

– Будешь стоять и смотреть? У меня нет времени думать, и ты это прекрасно понимаешь! У тебя его тоже нет!

– Код – проверка твоей дружбы с Леоном, – очередная шарада перед безумными вздохами психопата. – Мой мальчик… Мой мальчик…

– Ты, бл*дь, собираешься сдохнуть вместе с нами? Какой…

Голос срывается сначала из-за нервного перенапряжения, которое долбит всю мою систему. А потом… Ридер отводит обрез от моей груди и приставляет его к своей голове. Я пытаюсь выдавить новый вразумительный звук, однако то, что получается, глохнет в разрывающем воздух выстреле.

Машинально зажмуриваюсь, откидываю голову слегка назад и поворачиваю лицо в сторону. Только это не мешает горячим брызгам крови, ошметкам костей, плоти и мозгов забить каждый сантиметр моей кожи.

Судорожно, с надрывом выдыхая, смахиваю эту массу ладонью вниз. Не сдержав стремительную и удушающую волну тошноты, складываюсь пополам и выворачиваю на забрызганный кровью пол содержимое желудка.

Глава 47

Ярослав

У меня нет времени на анализ произошедшего. Счетчик тикает над головой и торопит действовать. Едва позывы изрыгнуть душу стихают, без промедления, слегка пошатываясь, как могу быстро направляюсь к системе безопасности.

Меня всего трясет.

Честно признаюсь, если бы не ограниченность по времени, осел бы на задницу и дал волю эмоциям. Как никогда проблематично нести их вкупе с одеревеневшим телом.

Фокусируюсь не на том, что чувствую, а на том, что должен делать.

Отключить голову. Отключить. Никаких эмоций.

Это не срабатывает. Точнее, срабатывает лишь отчасти. Двигаюсь как робот. Только на середине ступеней развиваю необходимую скорость. Оставшиеся преодолеваю бегом, соскакивая сходу через две.

Замираю перед подсвечивающимся табло и находящимся под ним цифровым управлением.

Какую комбинацию должен вводить?

Это важно. Что-то важное…

Ничего, мать вашу, придумать не получается!

Четыре цифры. Четыре… Всего четыре! Что это может быть? На чем сконцентрироваться? В чем смысл всей это хрени? В чем смысл?

День рождение Леона?

Что может быть для этого психопата важнее?

Вот только… Проблема в том, что я не могу вспомнить точную дату. Двадцать четвертое апреля или двадцать первое? А может, март?

Нет, в этом году мы отмечали на море.

Май? Точно, май. Сезон купания открывали до этого. На Марусе было платье… Красное платье… Голые плечи и ноги…

Май! Двадцать первое или двадцать четвертое?

Вбиваю 2105. Система, доводя меня до отчаяния, орет и сигналит красным.