Крид: ЗА ОРДУ!!!

В центре Канцелярии, на пьедестале из скрученного, будто корни древнего дерева, чёрного металла, восседал Верховный Арбитр. Его фигура, скрытая под капюшоном, напоминала безмолвный памятник, увенчанный короной из колючего чёрного железа, из которой струился тусклый, зловещий свет, что создавал лёгкую иллюзию «нимба» над головой. В воздухе ощущалась его власть – не яркая, а давящая, пронизывающая до костей, как ледяной ветер в пустоте. Даже тишина здесь звучала, словно предвестник беды, заставляя каждое сердце в этом скорбном собрании биться всё медленнее и тише.

Каждая плита на этом чёрно-белом поле боя, каждый ангел, каждый отблеск потускневшего света – всё это говорило о невыразимой скорби, о войне, что длилась веками, и о тяжёлом бремене судьбы, висящем над этим молчаливым, обречённым на вечное ожидание собранием.

— Дарк Нэт, голубчик, зачитай, пожалуйста, статус нашего собрания сегодня. — равнодушно прогудел Арбитр, так и не сдвинувшись со своего пьедестала.

Голос Арбитра, низкий и бесцветный, словно шелест древних свитков на ветру, прорезал вековую тишину Небесной Канцелярии. Он не звучал как приказ, а скорее как констатация факта, неизбежного и не требующего обсуждения. Сидящий на троне из чёрного металла, Арбитр оставался неподвижным, его фигура, скрытая под капюшоном, напоминала мрачную статую, высеченную из самого обсидиана. Даже лёгкое движение его руки казалось бы невозможным, столь монументальным было его безразличие.

Свет в Канцелярии был скудным, едва пробиваясь сквозь мрак, выделяя лишь отдельные элементы величественной и угнетающей сцены. Черно-белые плиты пола отражали тусклые отблески, подчёркивая бесконечность пространства и тяжесть наступающей судьбы. Ангелы всё также походили на мраморные изваяния, так и застывшие в молчаливом ожидании. Тишина была не просто отсутствием звука, а густым ковром невысказанных мыслей, тяжёлых ожиданий и глубокой скорби.

Атмосфера вокруг давила своей величиной и безразличием, подчёркивая бессмысленность протеста и иллюзорность надежды. Запрос Арбитра был не просто вопросом, а ритуалом, обязательным действием в этом траурном спектакле, предваряющим неизбежное решение, запечатанное в вековой мрачной истории Небесной Канцелярии. И какое-то время только молчаливое ожидание отвечало на вопрос Арбитра, подчёркивая величие и неотвратимость надвигающейся бури.

Глубокий, вязкий шёпот Дарк Нэта, казалось, просачивался из самой тьмы чуть поодаль «трона» Арбитра, разрезая безмолвие Небесной Канцелярии. Его фигура, окутанная в безликую мантию кочевника, напоминала призрак, словно выступивший из трещин обсидиановых плит. Капюшон, полностью скрывающий лицо, добавлял таинственности и угрозы, превращая юношу в воплощение самой тайны. Даже его голос звучал как шелест крыльев ночных птиц над безмолвной пустыней.

— Сегодня мы судим Виктора Крида. Отец Благочестивый, да очистит его душу за ту погань, что он сотворил! — не скрывая презрения, молвил Дарк Нэт.

Магический свет, еле пробивающийся сквозь вечную ночь Канцелярии, не касался его фигуры, оставляя Дарк Нэта в ореоле полумрака, словно он был не из этого мира, а пришельцем из бездны, призванным исполнить страшный суд. Его слова, произнесённые без эмоций, были тяжелее мрамора, каждый слог звучал как раскат грома в пустоте. «Виктор Крид» — имя, произнесённое Дарк Нэтом, прозвучало как проклятие, заставляя ледяной ужас сковать сердца ангелов.

Слова о «Благочестивом Отце» также звучали язвительно, саркастически, подчеркивая гигантскую пропасть между фасадом благочестия и темной реальностью деяний Виктора Крида. Призыв к очищению души, сказанный с таким отвращением, был не благословением, а предзнаменованием жестокого наказания. Атмосфера сгустилась до непроницаемости, словно сама Канцелярия задержала дыхание в ожидании неизбежного. В этом безмолвии, прерываемом только мрачным шепотом Дарк Нэта, чувствовалось предвкушение неизбежной и беспощадной расправы. Тьма сжималась, огораживая Виктора Крида и его судьбу от всякой надежды на милость.

— Так в чём же его обвиняют, Нэт? — всё так же сухо поинтересовался Арбитр.

В левой руке Дарк Нэта вспыхнул омерзительно-зелёный свет, ядовитый и холодный, как дыхание ледяного ада. Сначала это было лишь мерцание, хаотичное перемещение цифр, словно беспорядочный танец злых духов. Затем, как из сердца бури, свет стал сосредотачиваться, обретать форму, набирая объём и чёткость, превращаясь в трепещущую голограмму, словно застывшее отражение самой тьмы.

Из ядовито-зелёного сияния голограммы словно выросла фигура Лилит. Сначала это были лишь нечёткие очертания, расплывчатые тени, затем детали стали вырисовываться с ужасающей чёткостью. Её лицо, когда-то бывшее образцом божественной красоты, теперь изуродовано. Кожа, некогда белая и нежная, отныне покрыта ссадинами и синяками, подчёркивающими резкость скул и глубину впалых щёк. Глаза, раньше сиявшие неземным светом, теперь были залиты слезами, красные и отёчные, с оттенком глубочайшего отчаяния. Слёзы скатывались по лицу, оставляя следы на истерзанной коже.