Крик

Через несколько секунд из динамика мобильного послышалось слабое дыхание.

– Симон, малыш, это я…

Молчание.

– Симон, ты меня слышишь?

– Да, – прозвучал тонкий голосок.

– Все плохое скоро закончится, обещаю, я приеду за тобой. Не бойся. Договорились?

– Угу…

– Скажи, ты хорошо себя чувствуешь?

– Мне холодно…

Кристофер впился зубами в нижнюю губу. От дрожащего детского голоска на глаза наворачивались слезы, горло перехватило, он не мог больше говорить – с ужасом представлял себе, как на другом конце линии Симон, заплаканный, напуганный, трясущийся, стоит, опустив голову и смотрит в пол, а бандит держит телефон возле его уха.

В этот момент Кристофер почувствовал взгляд Сары, посмотрел на нее и прочел в спокойных внимательных глазах одобрение и поддержку.

– Знаешь, малыш, ты самый смелый и сильный мальчик в мире! Самый-самый! Когда твоя подружка Алиса об этом узнает, представляешь, как она будет тобой восхищаться? Я…

– Хватит, – вмешался Лазарь. – Пора переходить к делу.

– Когда и где я увижу Симона? – жестко спросил Кристофер.

Старик раздраженно фыркнул:

– Сергей…

Журналист побледнел:

– О’кей, о’кей, сейчас все расскажу. Не трогайте Симона, ясно?

– Если я услышу правду, ему бояться нечего.

– Ладно, слушайте. Натаниэл Эванс и его помощники занимались изучением абсолютного страха, универсального для всего человечества, чтобы создать оружие для американских военных. Вас подвергали экспериментам с целью исследования глубинных зон мозга, а для этого применяли регрессивный гипноз и психотропный препарат ЛС-34 из группы ЛСД.

Лазарь молчал, и Кристофер продолжил рассказ о модели триединого мозга, о значении трех символов – рыбы, дерева, огня – и, наконец, о крике, похожем на эхо Большого взрыва, в котором родилась Вселенная.

– Теперь вы все знаете, – заключил он. Сердце колотилось в ожидании реакции старика, но тот не спешил нарушить молчание.

– Почему проект назывался «Четыре-Восемь-Восемь»?

Голос Лазаря разрезал тишину как нож гильотины. У Кристофера на секунду потемнело в глазах, Сара невольно сжала кулаки.

– Не знаю, но… какая разница? Теперь вам известно, что и ради чего с вами делали. Отпусти́те Симона!

– Вы только что рассказали мне о проекте «Павор», не так ли? – спокойно сказал старик.

– Нет, о проекте «Четыре-Восемь-Восемь»! – снова солгал Кристофер, смертельно побледнев.

– Вначале они все время говорили между собой о проекте «Павор»… Это латинское слово означает «страх»… Да, «Павор». Но потом все изменилось. Каждый раз, когда нас тащили в лабораторию, а потом отвозили на каталках обратно в камеры, они обсуждали проект «Четыре-Восемь-Восемь», о «Паворе» было забыто. Это разные проекты, Кристофер.

– Нет, один и тот же, просто название поменяли! – выкрикнул журналист. – Мы тут все перерыли, больше нет никаких материалов. Клянусь, теперь вы знаете все, что можно было узнать!

– Я так не думаю. Похоже, вы сделали только половину работы.

– Но здесь больше нечего делать! Слышите меня? Вы требуете невозможного! Чертова лаборатория давно заброшена, отсюда все вывезли! Это чудо, что нам удалось найти хоть какую-то информацию об экспериментах! Чудо, понимаете?! Если вы причините вред Симону, ответы не возникнут от этого просто так, из воздуха! Я выполнил свою часть сделки, очередь за вами! Отпустите Симона и скажите мне, где он!

Несколько секунд из динамика доносилось только сиплое, болезненное дыхание Лазаря, который собирался с мыслями, чтобы вынести приговор.

– Все-таки вы неплохо потрудились, поэтому я не стану отрезать мальчику руку прямо сейчас. Раз уж вам удалось все выяснить о проекте «Павор», значит, и о проекте «Четыре-Восемь-Восемь» вы узнаете.

– Говорю же, здесь больше ничего нет! – с отчаянием выкрикнул Кристофер.

– Только теперь, – невозмутимо продолжал Лазарь, – в вашем распоряжении будет всего один час, а потом я дам Сергею приказ закончить то, что он начал, когда занес нож над рукой малыша Симона.

– Нет!

– У вас шестьдесят минут.

Связь оборвалась, и Кристофер, упершись спиной в стену, медленно сполз на пол.

– Здесь наверняка остались какие-то документы, которые мы не нашли, но обязательно найдем, – осторожно сказала Сара.

– Даже если так, у нас ушло двенадцать часов на то, чтобы разобраться с проектом «Павор». А за час, за какой-то жалкий час…

Сара, не дослушав, поспешно спустилась по ступенькам в библиотеку, служившую Натаниэлу Эвансу рабочим кабинетом, и еще раз тщательно осмотрела помещение, в котором они провели много часов. Обследовала книжный шкаф, виварий, стол и вдруг обернулась к безвольно стоявшему на пороге Кристоферу:

– Во время последней записи твой отец кормил какое-то животное – помнишь слова про ужин, а еще шипение и писк?

Он посмотрел на виварий, в котором лежал скелет змеи.

– Да, – кивнула Сара. – Натаниэл Эванс был в этом кабинете, последняя запись сделана здесь. Может, ты не обратил внимания, но сразу после того, как он сказал, что приступает к проекту «Четыре-Восемь-Восемь», раздались щелчок и такой звук, как будто что-то передвинули по полу.

– Тайная дверь?

– Очень может быть.