Крик безмолвия (записки генерала)

но роптали. К тому же заметно ухудшилось снабжение города продовольствием. Было над чем задуматься. Не лучше ли было в застойный период. Ответы на многочисленные вопросы партактива хотя и были новшеством в политической жизни, однако ничего не вносили в решение практических проблем, не увеличивали в магазинах продовольствия. Полки, прилавки заметно становились беднее, а потом и совсем опустели.

— Что делать? Что делать?..

Обещаниями и разъяснениями, даже ссылками на то, что во всем виноваты смещенные отцы гооода, людей не накормить.

— Начнем с обеспечения столицы овощами. Каждая область должна открыть в столице фирменные магазины, ларьки по продаже овощей, мяса, рыбы, всего того, что производит область или край. Насытить столицу шумными ярмарками–балаганами, на которых должны выступать самодеятельные коллективы. Казалось, лед тронулся, в Москву со всех сторон покатились с мясом и рыбой рефрижераторы, грузовые автомашины, овощи и фрукты везли железнодорожными составами. На Черноморском побережье ребятишкам отказывали в пионерлагерях в клубнике, а пока она грузилась в самолеты и ее доставляли в Москву, спелые ягоды портились и выбрасывались на помойку.

В областях и краях роптали на то, что оскудел местный рынок, не достает продовольственных товаров, опустели прилавки в магазинах, но запущенный конвейер по снабжению Москвы все еще двигался, но уже только по инерции.

Ельцин сетовал на игнорирование снабжения Москвы и прежде всего Кубанью. Об этом и шел разговор Полозко- ва с Борисом Николаевичем во время сопровождения его по г. Сочи. Тогда они впервые встретились в ранге первых секретарей. Гостю старались показать все, чем богат и достопримечателен курорт. Он снисходительно слушал Полозкова и так же снисходительно осматривал магазины, кафе, киоски, мясокомбинат, туркомплекс «Дагомыс» и другие объекты. С ним следовала супруга, внуки и еще какая‑то родня, целая компания. Ельцин по дороге от одного объекта показа к другому рассказывал еле успевающему за ним на высоких каблуках Ивану Кузьмичу, что побывал за границей и был удивлен обилием овощей на

улицах у магазинов самого широкого ассортимента, подходи и бери, цена обозначена. Никаких очередей.

— Вот так бы и нам надо организовать торговлю. Все дело в предприимчивости торговых работников, — утверждал Борис Николаевич.

Он скептически относился к организации торговли в Сочи, но ему понравился цветной, ярко раскрашенный, плотный материал на «зонтиках», под которыми торговали мороженым и другой мелочью.

— Вот такая практичная, яркая ткань и нужна для торговых организаций Москвы. Надо, чтобы все было красиво. Умеют на Западе разложить овощи в лотках, прикрыть их от дождя и солнца, а у нас до этого не додумаются, все под открытым небом гниет и пропадает. Не умеют торговать подмосковные совхозы в столице, у них же уйма овощей, а многое остается в поле под снегом.

Какой же выход? Почему нельзя организовать бесперебойный конвейер по их доставке в Москву? На этом рассуждения московского гостя обрывались. Можно было уловить, что кто‑то в этом виноват. Но почему?.. Оставалось без ответа.

В туркомплексе «Дагомыс» после его беглого осмотра состоялся обед за длинным столом, накрытым по высшему классу, предусмотренный администрацией для иностранцев.

В затемненном зале сидел за пианино маэстро и перебирал фрагменты из сонат Бетховена, пока шел довольно продолжительный обед. Шумели кондиционеры. Официанты в белых рубашках с черными бабочками стояли за спиной гостей с бутылками и белыми салфетками на руке, наливая в рюмки, по выбору гостей: коньяк, водку, грузинские вина, шампанское. Кто что желает. Обед закончился вкусным мороженым. Замолкло пианино. Удовлетворенные обедом гости покидали прохладный зал.'На улице палило солнце. Черные лимузыны у подъезда поджидали гостей. Директор комплекса любезно проводил гостей, распрощался у машин.

После застолья повторились разговоры, которые вел Соломенцев, а потом Рыжков, другие государственные деятели. Если бы их послушали простые смертные, над которыми они стояли и поглядывали на них с высоты своего «величия», то непременно удивились бы беспросветности их мысли, не говоря уже о государственной мудрости, на которую слепо надеялись й ждали, что наконец–то

они выведут страну на широкую дорогу, ведущую к нормальному, ну хотя бы сносному обеспечению жизни народа, заслужившего это своим трудом, жертвами, страданиями.

В свое время Э. Хемингуэй не побоялся бросить правителям Америки уничтожающий упрек: «Теперь ведь нами правят подонки. Муть вроде той, что осталась на дне пивной кружки, куда проститутки накидали окурков». Эти слова можно адресовать и неудавшемуся трактористу и комбайнеру, развалившему великую державу и обрекшему великий народ на нищенское существование.

Что‑то близкое можно найти почти в каждом письме ветеранов, проникнутом щемящей болью за судьбы Отечества, которому они отдали все, что у них было в жизни, но оказались обманутыми, получив в годы «перестройки» статус потерянного поколения: