Крик дьявола

Глядя, задрав голову, на большой военный корабль, Герман Фляйшер созерцал его боевые повреждения с праздным любопытством несведущего сухопутного человека. Он оглядел зияющие раны, нанесенные снарядами «Ориона», черную порчу, оставленную бушевавшими пожарами, похожие на сыпь участки надпалубных надстроек, густо изрешеченные осколками, и, опустив глаза, посмотрел на носовую часть. Над самой водой висели ремонтные люльки с горстками матросов, слышался треск сверкающей сварки.

– Боже праведный, ну и всыпали вам! – Фляйшер произнес это с явным оттенком садистского наслаждения.

Киллер оставил его замечание без внимания. Он руководил действиями местного рулевого, направляя катер к спускавшемуся по борту «Блюхера» трапу. Даже присутствие этого потного деревенского быдла – Фляйшера – не могло омрачить радостного момента возвращения домой. Для Эрнста Киллера «Блюхер» был домом в глубоком понимании этого слова: здесь находилось все, чем он в жизни дорожил, включая человека, к которому он испытывал чувства, по силе превосходившие сыновний долг перед отцом. Он всегда с радостью предвкушал улыбку фон Кляйне и ожидаемые из его уст похвалы за отличное выполнение очередного поручения.

– А, Киллер! – Фон Кляйне поднялся из-за стола навстречу лейтенанту. – Уже вернулись?! Удалось отыскать Фляйшера?

– Ждет за дверью, господин капитан.

– Отлично. Давайте его сюда.

На мгновение замешкавшись в дверях, Герман Фляйшер оценивающе зыркнул по сторонам. Его ум автоматически конвертировал обстановку каюты в рейхсмарки: ковры тегеранского шелка, голубого с красным и золотом, кресла обиты темной кожей с пуговицами, вся мебель основательная, как и обшивка стен – красного дерева с полировкой. Светильники были выполнены из желтой меди, сверкающий блеск хрустальных бокалов в баре дополняла батарея бутылок, украшенных этикетками с громкими именами виноделов Шампани, Эльзаса и Рейна. На стене напротив стола висела написанная маслом картина с изображением двух красивых с золотисто-белокурыми волосами женщин – определенно мать и дочь. Иллюминаторы были зашторены темно-зеленым бархатом с золотыми шнурами и кистями.

Фляйшер сделал вывод, что граф был человеком богатым. И его должное уважение к богатству немедленно проявилось в том, как он, подтянувшись, шагнул вперед и, чуть ли не щелкнув каблуками, поклонился, наморщив свой выпирающий живот.

– Капитан. Я прибыл, как только получил ваше сообщение.

– Весьма благодарен, комиссар! – отвечая на приветствие, воскликнул фон Кляйне. – Что-нибудь прохладительное?

– Пожалуй, бокал пива и… – Фляйшер слегка замялся: он не сомневался, что где-то в закромах «Блюхера» имеется сокровищница с деликатесами, – что-нибудь перекусить – с полудня ничего не ел.

С тех пор до настоящего момента прошло всего два часа, и для фон Кляйне не было ничего необычного в таком перерыве между едой, тем не менее он передал эту просьбу своему стюарду, открывая тем временем для гостя пиво.

– Следует поздравить вас с победой над двумя английскими кораблями, капитан. Великолепно, просто потрясающе!

Развалившись в кожаном кресле, Фляйшер вытирал потное лицо и шею. Киллер криво усмехнулся, услышав, как тот по-новому запел.

– Победа, доставшаяся слишком дорогой ценой, – пробормотал фон Кляйне, предлагая Фляйшеру бокал. – И теперь мне нужна ваша помощь.

– Разумеется! Все, что попросите.

Фон Кляйне сел за стол и достал свои записи, затем вынул из желтоватого кожаного футляра очки в золотой оправе и водрузил их на нос.

– Комиссар… – начал было он, но тут же заметил, что Фляйшер перестал его слышать: вслед за деликатным стуком появился стюард с большим, щедро сервированным подносом и поместил угощение на стоявший возле Фляйшера столик.

– Пресвятая Богородица! – прошептал Герман, его глаза заблестели, на верхней губе от перевозбуждения вновь выступил пот. – Копченый лосось!

Ни фон Кляйне, ни Киллер еще не имели удовольствия видеть Германа за едой. И вот теперь они с замиранием сердца наблюдали за этой картиной. Перед ними вкушал пищу специалист-профессионал, работавший умело и с полной отдачей. Спустя какое-то время фон Кляйне покашливанием и шуршанием своих записей вновь попытался привлечь внимание Германа, однако комиссарово посапывание и тихое сладострастное постанывание не прерывались. Приподняв золотистую бровь, фон Кляйне взглянул на лейтенанта – Киллер смущенно улыбнулся в ответ. Это смахивало на подглядывание за человеком во время оргазма. Момент казался столь интимным, что фон Кляйне был вынужден зажечь сигару и перевести взгляд на портрет супруги с дочерью.

Порывистый вздох свидетельствовал о том, что достигнута кульминация, и фон Кляйне вновь взглянул на Германа. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, с мечтательно-умиротворенной улыбкой на пухлом румяном лице. Блюдо опустело, и с томной грустью человека, вспомнившего о потерянной любви, Фляйшер, ловко подцепив пальцем последний розовый кусочек рыбы, поднес его ко рту.

– Лучшей лососины я в жизни не пробовал.