Крик души

Может быть, он даст ей совет, подскажет, как поступить, поможет? Она часто полагалась на его мнение. Она дорожила его мнением. Он много раз защищал ее от нападок Маргариты, вытаскивал из депрессии в первые полтора года, когда у нее опускались руки бороться против всего мира. Он был единственным человеком, который действительно ее понимал. Потому что был, по сути, таким же, как она. Парнем улицы, который не опустил руки, пошел вперед с высоко поднятой головой, рискнул. И выиграл. Главный приз.

Даша никогда не спрашивала его, как он добился того, что у него сейчас было, сколько усилий для этого предложил, но она знала точно, что это далось ему лишь потому, что он когда-то просто не сошел с намеченного пути, не поддался слабости, пошел против всего мира, чтобы доказать свою правду. Не сдался. И поэтому был первым сейчас. Не побежденным и не сломленным. И она заряжалась его энергией.

Он был ее лучшим другом, самым лучшим во всем мире. Она никогда и помыслить не могла, что друзья бывают настолько… преданными, настолько… настоящими.

Он понимал ее, как никто другой, даже Леся не понимала так отчетливо, он чувствовал ее и ощущал, он мог угадать ход ее мыслей по линии губ или подрагиванию бровей, догадывался о настроении или расположении духа по случайно брошенному слову. И он всё о ней знал. Он принимал ее такой, какая она была, а не такой, какой ей нужно было казаться, чтобы ее приняли в свой круг другие.

Такие, как Антон, например. Или подобные ему мелочные люди, которые и понятия не имели о том, что значит настоящая дружба. Мнимость и иллюзия, завуалированная под красочной мишурой, застилала глаза.

И она не хотела быть частью их мира. Никогда не хотела. Поэтому одной из них и не стала. Ей претило все, что касалось «сильных мира сего», лживость, порочность, лицемерие и лесть, скрытность и зависть.

С Пашей ей никогда не приходилось притворяться. И она знала, что он с ней чувствует себя так же. Его тоже многие не понимали в «его мире», но в отличие от Даши, ему приходилось притворяться человеком из их круга, чтобы не потерять то, что он имел и чего он добился. Но он знал, что Даша его не осудит. Она не посмела бы, никогда не посмела бы…

Он никогда ее не осуждал, даже тогда, когда она ждала от Антона больше, чем немое равнодушие, а он лишь растоптал ее мечты, грязно и грубо оттолкнув в сторону, как ненужную вещь.

— Почему ты его ждешь? — спрашивал Павел, захватывая ее руки в плен своих горячих ладоней и глядя ей в глаза, будто в черной глубине силясь найти ответ на свой вопрос. — Ведь он бросил тебя, он не придет…

— А, может, я ошиблась в нем? — с надеждой спрашивала она его, не отводя взгляд. — Что, если он… просто боится? Или переживает? — она всегда с силой сжимала его ладони, когда волновалась. — Ты не думаешь, что ему просто… страшно брать на себя такую ответственность? И к тому же, он учится за границей…

— Значит, ты его простила?! — казалось, он был ошарашен.

— Я решила посмотреть на всё его глазами, — ответила она тогда. — Как бы я повела себя на его месте… — она заглянула другу в глаза. — И, знаешь, я не уверена, что не поступила так же, как и он.

— Ты не поступила бы так! — уверенно заявил Павел.

Даша покачала головой, опустила глаза, подбородок ее дрогнул.

— Ты просто устала, егоза, — еле слышно проговорил Паша, прижимая ее к себе. — Тебе нужно отдохнуть.

— Я подумала, — пробормотала она сбивчиво, закрывая глаза, растворяясь в тепле его объятий, — что дядя Олег, наверное, доверял ему, раз просил позаботиться обо мне. Я тоже решила попробовать ему верить. Думаешь, не стоит?

Наверное, он тогда побоялся сказать ей правду, именно поэтому сказал совсем не то, что было в мыслях.

А нужно было резать ее наивность на корню! Чтобы потом ей не было так больно от осознания нового бьющего в грудь разочарования. И тогда не было бы тех безумных лет, когда она лелеяла надежду, которой у нее никогда не было.

— Я лишь боюсь, что ты разочаруешься, егоза, — прошептал Паша, ей в волосы. — Я за тебя боюсь…

— Паша, — пробормотала Даша, сильно зажмурившись и не глядя ему в глаза, — я очень наивная, да?

Сильно зажмурившись, вдыхая запах ее волос, дыша ею, Павел поверхностно вздохнул.

— Нет, егоза, ты реалистка и совсем не наивная, — она вздрогнула, но глаз на него не подняла. — Потому что слишком рано повзрослела, — стиснул зубы и зажмурился. — Если бы я мог это исправить!.. — он запнулся, будто опомнившись, и добавил: — Просто ты веришь в хорошее, егоза, ищешь это даже в плохих людях. Ты хочешь семьи, тепла и заботы, которые у тебя отняли когда-то…

— Это плохо?

— Нет, что ты, хорошо! Очень хорошо. Просто… я не хочу, чтобы ты ошиблась.

Даша промолчала, а Павел тяжело вздохнул.

— Может, в этом Антоне и есть что-то хорошее, раз ты не отвернулась от него?.. — выдавил он задумчиво.