Крик души

Судья все еще говорил: он сообщил о своем намерении выслушать просьбу о смягчении наказания, если защита готова. Адам Монк встал, но, когда он начал выдвигать причины, по которым наказание не должно включать в себя лишение свободы, мысли Никки улетели к ее отцу. Ему сейчас наверняка еще хуже, чем ей, а значит, она должна приложить максимум усилий, чтобы заставить его думать, что она достаточно сильная, она справится. Никки понимала, что он, наверное, уже выходит из зала суда, чтобы сказать кому-то — да кому угодно, — что она невиновна и что именно он должен заплатить за совершенное им преступление. Если его и станут слушать, то наверняка спишут его слова на естественное горе отца, на его потребность взять на себя страдание своего ребенка.

— …учитывая заключение психиатра, представленное суду, — говорил судья, и его голос прорывался через водоворот мыслей в ее уме, — а также отчеты патронажной сестры и педиатра, я пришел к выводу, что в момент совершения преступления обвиняемая находилось в состоянии сильного стресса. Согласно всем заключениям экспертов, данное состояние носило временный характер и на данный момент обвиняемая в состоянии полностью отвечать за свои поступки. Таким образом, я пришел к следующему выводу: несмотря на тот факт, что данное дело явно требует наказания в виде лишения свободы, я полагаю, что более уместным будет тюремное заключение сроком на один год с отсрочкой исполнения приговора на два года. Тем не менее…

Его следующие слова утонули в торжествующих криках публики.

Судья призвал всех к порядку.

Спенс, Дэвид и Дэнни послушно сели, но Никки чувствовала, как их радостное возбуждение и облегчение пронизывают воздух, словно связывая ее с ними.

— Тем не менее, — повторил судья, — я рекомендую осужденной пройти длительный курс психиатрического лечения с тем, чтобы и она сама, и члены ее семьи могли убедиться, что полученная ею психологическая травма была соответствующим образом распознана и излечена. — Обернувшись к Никки, он сказал: — Спасибо, вы свободны.

Сердце Никки остановилось. Она свободна! Свободна! Она внезапно почувствовала, что стала легкой как перышко, что может полететь в синее-синее небо прямо из зала суда, как пузырек воздуха. Ее родные и друзья радостно прыгали и поздравляли друг друга. Слезы текли по ее щекам. Она испугалась, что это просто сон, когда поднялась со скамьи подсудимых, но в следующее мгновение очутилась в объятиях Спенса и вцепилась в него так, словно больше не хотела отпускать. Затем рядом с ними оказались ее родители, которые плакали и смеялись одновременно, и миссис А., и Дэвид, и Дэнни… Их быстро окружила толпа друзей с «Фабрики» и соседей — словно команда регби, сгрудившаяся вокруг Никки.

Наконец, Джолиону Крейну удалось к ней пробиться.

— Пресса захочет услышать заявление, — сказал он ей. — Я подготовил текст на всякий случай, но если вы предпочтете сделать собственное…

Никки повернулась к Спенсу.

— Я думаю, — сказал он Джолиону, — что если вы не против прочитать свою речь, то, наверное, это будет лучше всего. Не то чтобы нам было нечего сказать, но, несмотря на потрясающий итог слушаний, я бы хотел, чтобы все помнили, что мы с Никки недавно потеряли сына, и потому предпочитаем уединиться, чтобы совладать с горем и постепенно вернуться к нормальной жизни.

Прекрасно поняв его чувства, Джолион пожал им обоим руки и, бросив любопытный взгляд на Джереми, ушел общаться с прессой.

— Мистер Монк, — сказала Никки, когда барристер присоединился к ним, — мне жаль, но я не знаю, что сказать еще, кроме «спасибо». Я все еще не могу поверить, что…

— Вы проделали удивительную работу, — заметил Спенс. — Вы просто в точку попали, когда говорили о судье: он действительно снисходителен… — И он засмеялся, словно еще не до конца осознав, что произошло.

Монк, ничуть не менее довольный, чем его клиенты, поздравил их и, пожелав им всех благ, вслед за Джолионом вышел на улицу.

— А знаете, что нам обязательно нужно сделать? — воскликнул Дэнни. — Надо вернуться на «Фабрику» и напиться!

Когда все бурно выразили свое согласие, Никки заметила родителей, неловко переминающихся с краю толпы; она тут же подошла к ним и крепко обняла.

— Пойдемте с нами, — прошептала она. — Я знаю, это не в вашем стиле, но… — Никки замолчала, когда ее мать неожиданно улыбнулась.

— С удовольствием, — ответила Адель, и, когда их взгляды встретились, сердце Никки радостно затрепетало: она поняла, что, в конце концов, нет худа без добра.

— Я хочу, чтобы ты знала, — заявил отец в такси, по дороге на «Фабрику», — что я никогда не позволил бы тебе оказаться в тюрьме.

Понимая, насколько для него важно, чтобы она поверила, Никки прижалась к нему и ответила:

— К счастью, это уже не актуально, папа, но да, я знаю это.

Ее слова, похоже, приободрили его, но к тому времени, как они добрались до «Фабрики», она заметила, что он снова ушел в себя.