Крик души

В последующие два дня душа Алисы, забыв наставление ангела, металась между дорогими сердцу местами: школа, лыжная секция, биологический клуб, — где она отстранённо наблюдала за своими бывшими товарищами. Их проблемы, занятия, разговоры казались теперь настолько суетными и неважными, что Алиса лишь тяготилась своей вырванной у бесов свободой. Стоило вспомнить о доме, как она моментально оказывалась в своей комнате. Но в квартире было на удивление пусто, и находиться там долго душа девушки не могла.

На третий день Алиса среди перешёптываний на перемене услышала разговор, который за бесконечно тянущиеся дни привлёк её внимание.

— И как она? — полушёпотом спрашивала её подруга Лиза одноклассниц.

— Говорят, так и лежит в коме. Врачи прогнозов никаких не дают. Мой брат работает там санитаром, он по секрету сказал мне, что дела совсем плохи: шансов почти нет, — еле слышно произнесла одна из девушек.

Раздался звонок, и все поспешили на урок истории. Елизавета села с Данилом.

— Зинка говорит, она умрёт, — когда учительница начала объяснение новой темы, поделилась подруга с соседом. — Это всё я виновата.

— В чём? — удивился Данил. — Мы поступили честно. Или ты считаешь, что лучше было бы обманывать её?

— Нет, это было бы подло…

Всё перед глазами расплылось. Алису окружил плотный голубоватый туман. А потом она увидела горького пьяницу, сидящего у ларька с протянутой рукой, в котором почти невозможно было узнать красавца Данила. Однако девушка была уверена, что это именно он.

— Таково было бы его будущее рядом с тобою, — раздался голос будто ниоткуда. — Я никогда не препятствую свободе выбора. У Даниила был выбор: послушать свою совесть и признаться тебе в выборе своего сердца, тем самым не повредив чистоте отношений с Елизаветой, или смалодушничать и встречаться с вами обоими, но тогда то, что ты сейчас видела, действительно могло стать наиболее вероятной его судьбой. Человеку не свойственно разрываться между двумя. Один мужчина и одна женщина. Если закон нарушать, можно нанести непоправимый вред своей душе.

— Но почему я не могла быть с ним, вместо неё?

— Ей он нужнее, — просто ответил Христос.

— Нечестно, — с обидой выдала девушка, на секунду забыв, с Кем говорит.

— Что именно? — удивился Господь. — Я также позволил тебе выбирать. Неужели ты считаешь, что Я не позаботился бы о тебе? Тебе лишь следовало смириться и довериться Мне. Но ты решила иначе.

Алиса закусила губу, мысленно не соглашаясь.

— У тебя осталось совсем мало времени, — услышала она прежде, чем туман рассеялся.

Мало времени? Алиса почувствовала панику. Она так и не отважилась за всё это время найти маму. А ещё…

Она очутилась у дверей храма, в который когда-то ходила. Почему-то это сейчас её душе казалось важнее. Вот и Распятие.

— Господи, прости, — перекрестившись, упала она пред Крестом.

***

С той минуты, как нашла на полу кухни бессознательную дочь, Клавдия неустанно молилась. Сейчас её девочка, окутанная десятками проводов, лежала в реанимации. Врачи диагностировали кому. Если бы она пришла с работы хотя бы на час раньше…

Но не было смысла гадать, на всё воля Божия. Клавдия, взяв дни в счёт отпуска, целыми днями сидела в больничном коридоре, наотрез отказываясь покидать дочь. Ночью, когда не было посетителей, женщина вставала на колени и, поставив перед собой иконку Богоматери, что всегда носила с собою, шептала молитвы. Днём, стараясь никому не мешать и быть как можно незаметнее, молила Господа про себя.

С каждым днём девочка угасала, но Клавдия не переставала молиться. Краткие перекусы и почти полное отсутствие сна подрывали силы и здоровье женщины, но она не сдавалась.

Утомлённая, на третий день женщина всё-таки провалилась в сон. Тревожный, поверхностный.

— Клавдия Петровна, — кто-то коснулся её плеча.

Женщина открыла глаза и увидела врача.

— Вставайте, Клавдия Петровна, — улыбнулся ей доктор. — Ваша дочь очнулась.

Да, Господь принял последний порыв души Алисы и подвиг её матери, и дал девочке шанс покаяться и вымолить свой грех. А воспользуется ли она им — решать только ей. Бог никого не заставляет Себя любить, но Он всегда ждёт нашего раскаяния, нашей дружбы, нашей любви.

Дар или проклятие?

У Виталия никогда не было друзей. Над ним смеялись, на него показывали пальцем, его избегали. И причиной этому не было его какой-нибудь врождённое уродство или скверный характер. Причиной были глаза, точнее их цвет: правый глаз у него был карим, а левый — голубым. Вот такая злая насмешка природы.

В детстве он не понимал, отчего ребята во дворе с ним не общаются, почему так странно на него реагирует: будто он какой больной или прокажённый. В школе ситуация прояснилась: из шепотков за спиной он понял, что людей отталкивают от него его разного цвета глаза. «Ведьмак» — это было самое безобидное прозвище из тех, которые ему давали ребята.