Крик горностая

— Знаешь, я сегодня поняла, я все неправильно истолковала в том сне… Я его опять видела, но он изменился. Тот человек в пальто… Сегодня он не упал, не превратился в пустоту, а прошел мимо. И я его узнала. Это был Илья… Он хотел, чтобы я помогла Анне. Понимаешь? «Я не виноват» и наше подозрение о Тигране, пустота вместо упавшего человека — все это метафора ошибки. И я именно поэтому смутно ощущала, что знаю голос человека, обратившегося ко мне. Как его смутно знала и сама Анна, понимаешь?

Макс нахмурился, спрятал улыбку.

— Хм… Метафизика какая-то… Помнится, раньше именно ты признала в человеке в пальто Тиграна.

Аделия запрокинула голову и посмотрела серьезно:

— Не смейся, — она снова уткнулась ему в плечо. — Сны пластичны. Тогда я видела то, что мне следовало видеть и понимала именно так, как хотел Илья. А сегодня он прошел мимо. И я понимаю, что больше он не появится, он спокоен.

Он опустил голову и заглянул в глаза Аделии — те оказались на мокром месте, а по щекам уже текли слезы.

— Ну вот… — он привлек ее к себе и крепко обнял. Подумав, подхватил и пересадил к себе на колени.

— Ты не уважаешь то, чем я занимаюсь, считаешь фигней, — Аделия всхлипнула и уткнулась носом в грудь Макса. Ему было щекотно — девушка терлась кончиком носа, чесала верхнюю губу о голую ключицу, копошилась и смешно сопела, от ее дыхание было горячо.

Макс улыбнулся. Погладил жену по спине:

— Неправда. Я уважаю ту фигню, которой ты занимаешься…

Аделия подняла на него взгляд:

— Вот видишь…

— Ну, тебе не угодишь… Тебе не нравится, что я называю гадания фигней или что я ее уважаю?

Аделия молчала, вопрос застал ее врасплох.

— Мне самой кажется, что я занимаюсь фигней.

От неожиданности признания, Макс улыбнулся и уткнулся в ее макушку. Она пахла ландышами и ванилью, и еще — тонко, едва заметно — ароматическими свечами с гибискусом.

— В этом и есть проблема: ты сама цепляешься к себе, называешь свой метод ненадежным, поэтому любая критика, даже намек на нее, попадает точно в цель. Критика всегда попадает точно в цель, если в глубине души ты согласен с критикующим.

— И что же делать?

— Или смириться и полюбить себя, или менять метод, или подход к нему. Ты не думала открыть детективное агентство?

Жена глубоко вздохнула:

— Это вряд ди.

— Почему? Я тебе помогу. Или вон, к Романычу иди в напарники. Вы споетесь, он тоже авантюрист, искатель приключений.

Девушка отвела взгляд и закусила губу. Подумав, прошептала:

— Да нет. Не в этом дело… Помнишь, я ждала тебя на ужин, еще все так вкусно насервировала. И ванну приготовила…

— Которая остыла, пока мы мозговой штурм совершали? Помню, конечно…

— Ну вот… Я тогда хотела сказать тебе, что… — Она поерзала на его коленях. — В общем, у нас будет маленький… Так что мне, наверное, лучше пока ничего в своей жизни не менять, и продолжить заниматься этой моей фигней. Как считаешь?

Она высвободилась и посмотрела на него в упор. Макс улыбался какой-то шальной и пьяной одновременно улыбкой.

— Ты рад?

— Конечно, рад…

Макс прижал ее к себе и тихо выдохнул. Вздох получился такой протяжный и долгий, будто Макс был долго болен и вот только сейчас излечился. Руки обнимали крепко, не позволяя отстраниться, а Аделия притихла, прислушиваясь к его новым ласкам — что-то в них изменилось. Не то руки стали крепче, не то горячее, но в этих руках стало так тепло и надежно, что девушка ни за что бы не захотела разорвать их кольцо.

— Фигня… Но я не знаю, что бы я без тебя и всей этой фигни делал. — Пробормотал он, целуя висок, щеки Аделии, прижимая ее к себе все крепче и горячее.