Крик коростеля

Сын пропустил эти речи мимо ушей, говорил, что вовсе не женится, не по его-де хилым плечам такая ноша. И однажды исчез из дому недели на две. Оказалось потом, что приголубила парня женщина, у которой муж недавно за хулиганство сел. Она с ним не разводилась, но и времени понапрасну терять не думала. Забрел к ней Вася Бобров, споткнулся о порог, как и другие многие, только с той разницей, что другие, проспавшись, уходили, а этот остался, увяз. Александр Константинович пытался отговорить сына от такой «спутницы жизни», да где там!..

История эта камнем лежит на родительском сердце.

— Агафья Мартыновна! — кличет Бобров тещу на этот раз с целью отвлечь себя от грустных мыслей о сыне. — В бане-то прибрано ли после стирки?

— Помыто давно и сухо уже. Что ли, топить собрался?

— Угадала. Комары накусали, мошки — все тело горит, пара и веника просит!

— По разливу нынче гнус, — сказала теща.

— Ядреный, Мартыновна, ох и ядреный!

У Старшего Ондатра банька важнецкая: просторную делал, с полком и широкими лавками. Печь выбрал удачной кладки: париться можно было минут через сорок после затопки, не закрывая трубы. Вода закипала быстро, и камни скоро накаливались — плещи на них разведенным кваском, и каленый пар выстрелит к потолку, разойдется сухим запашистым жаром…

Дым валил из трубы, поленья трещали. Бобров вышел на огород, походил по ровным рядам картошки, похвалил Агафью Мартыновну и Снежану за трудолюбие. Пока он гонялся за браконьерами, они тут все пропололи, да так аккуратно, старательно, что глазу любо.

Теща выглянула из-за ограды, спросила:

— Или изъяны нашел?

— Никаких! Ударный труд налицо. Жаль, что в прополке вам подсобить не успел.

— Константиныч, постряпать, может, чего? — спросила довольная похвалой Агафья Мартыновна.

— Сотвори-ка пирог. Да щей пожирней навари? Я после бани бываю, ты знаешь, жоркий.

В одиночку париться Старший Ондатр с некоторых пор остерегался. В таком деле лучше найти компаньона. Но из мужчин в ограде их дома не было никого. Тогда он пошел звонить знакомым по телефону, и тоже напрасно. Махнул рукой и отправился в парилку один…

Это с прошлой зимы Александр Константинович париться начал сдержанно, прислушиваясь к тому, что с ним происходит, когда веником себя взбучиваешь. Стало закладывать уши, в голове гуд, будто вокруг осы вились и жужжали. Но если перетерпеть, боль проходила, словно где-то открывался клапан: кровь отливала от головы, сразу делалось бодро, легко.

Прежде тяжести от парной Бобров никогда не испытывал. Все началось с прошлогоднего марта.

Бобров собрался лететь в тайгу на большое белорыбное озеро, проверить там, нет ли замора — не дохнет ли подо льдом рыба от нехватки кислорода. Вместе с ним должен был отправиться и Фролкин, но Ника в самый последний момент увильнул. Александр Константинович видел, что начальник от этого дела отлынивает, запальчиво выговорил ему и сел в «Ми-4». Было жарко, и он распахнул полушубок на все пуговицы. Машина готовилась к взлету: то поднималась чуть-чуть, то приседала, как бы топталась на месте. Мешал боковой ветер. Поблизости от вертолетной площадки лежали бочки со смазочным маслом: выгрузили, а отвезти не успели. «Ми-4» как-то неловко попятился, задел хвостом за бочку — раздался грохот, машину дернуло резко вверх, она поднялась и стала вращаться… В Боброве сработал опыт десантника, он бросился к двери, вырвал «с мясом» замок, распахнул выходное отверстие и вывалился наружу, растянув во всю силу рук полы своего полушубка…

Очнулся в сугробе, рядом с бочками, что стали причиной аварии. Ломило глаза, боль отдавалась в плече. Возле толпились люди… Неподалеку лежал вертолет с обрубленным хвостом, искореженными винтами. Над ним вился смрадный коптящий дымок… Экипаж уцелел, и это было похоже на чудо…

Долго ходил по врачам, а когда почувствовал, что нормальное состояние вернулось к нему, велел истопить баню. Парная ему запрещалась, но он не хотел так легко соглашаться с предписанием медиков. Как все люди, они ошибаются и вдобавок страхуют себя. Хорошие привычки бросать резко не стоит. И Бобров с каждым банным днем убеждался, что прав.

После парной с удовольствием пился резкий, холодный квас! В эти минуты думалось, что лучше напитка на свете и нет, если варят его умелые руки, такие как у Агафьи Мартыновны.