Крик с Арарата. Армин Вегнер и Геноцид армян

Руни: В1915 и 1916 годах ты, Армин, был свидетелем высылки армян в пустыню. Своим открытым письмом к Вудро Вильсону ты привлек внимание мировой общественности к этим зверствам. Рассказывает ли твоя книга Дорога без возврата непосредственно об этих событиях?

Вегнер: Случилось так, что фельдмаршал фон дер Гольц вместе с турецким и немецким офицерами ехал на машине через пустыню, направляясь в Багдад более короткой дорогой, а его офицерский корпус (подчиненные ему помощники и врач) следовал в том же направлении, но намного медленнее. Когда вечером или ночью мы останавливались для отдыха, часто проходили мимо лагерей, где беззащитные армяне, изгнанные в пустыню, ожидали медленной смерти. Турки всячески отрицали существование этих лагерей. Немцы здесь не проезжали и делали вид, будто их нет. Я был единственным, кто там побывал, хотя это и было опасно для здоровья, так как среди беженцев распространялись многие болезни. И это являлось одной из причин, почему немцы предпочитали туда не ходить. Во-первых, будучи союзниками Турции, им не хотелось замечать этого, а во-вторых, они боялись болезней и инфекций.

Но я часто заходил в лагеря и делал десятки снимков этих гонимых людей. Армяне подарили мне свою долговечную дружбу, потому что я постоянно принимал участие в их судьбе. В то время я ездил в отпуск в Берлин и побывал в Министерстве иностранных дел, где обо всем знали, но, как мне сказали, ничего не могли поделать. Я старался связаться со многими известными людьми. Некоторые отказывались со мной встретиться, узнав о причине моего визита, которую я заранее указывал в письменной форме. Другие принимали меня: например, знаменитый Максимилиан Харден, который предложил поставить в известность императрицу, подчеркнув религиозную сторону вопроса — ведь речь шла о христианском народе. Таким способом он надеялся добиться каких-нибудь результатов, но все оказалось напрасно. И я, вернувшись назад, был вынужден бессильно наблюдать ужасный конец этих людей. По железной дороге или с помощью других средств передвижения они толпами прибывали в последний город на краю пустыни, Алеппо.

Мэр Алеппо был гуманным человеком, и он телеграфировал министру внутренних дел Талаату: «Сюда прибыли тысячи высланных армян. Что мне с ними делать?» Талаат же, будучи заклятым врагом армян, ответил такой телеграммой: «Цель высылки — никуда». Это еще одно слово, которым называли пустыню. И это слово я использовал в эпиграфе, написав предисловие к книге Процесс Талаата-паши. Это был процесс, состоявшийся в Берлине после войны, когда армянин Согомон Тейлирян, переживший высылку, убил Талаата на одной из улиц Берлина.

Руни: Одно из твоих писем, приведенных в книге Дорога без возврата, было перехвачено цензурой. Из-за этого письма тебя и отозвали назад в Германию?

Вегнер: По возвращении в Германию меня арестовали немцы, потому что турки обнаружили, что я занимался армянским вопросом. Кроме прочего, я взял письма высланных в пустыню и тайно привез их в Константинополь, спрятав в одежде. Затем через американское посольство переслал их в Америку — страну, которая тогда еще не вступила в войну. Но турки узнали об этом, и их очень рассердил тот факт, что кто-то заинтересовался этой проблемой. Я также наладил связь с Иоганнесом Лепсиусом, известным немецким востоковедом, который занимался армянским вопросом с 1895 года, когда произошли массовые убийства армян при султане Абдул-Гамиде II. Я посылал Лепсиусу почтовые открытки, например, такого содержания: «Я побывал в Дейр-Эл-Зоре и других местах в пустыне, но не нашел никаких армянских ковров». Подобные выражения использовались для прикрытия, чтобы открытки не перехватывала цензура.

Фотографии

...В последние дни я сделал много фотографий. Мне сказали, что сирийский палач Джемаль-паша запретил снимать в лагерях беженцев под угрозой смертной казни. Я храню эти ужасающие обвинительные снимки. В лагерях Мескене и Алеппо я собрал много писем-прошений и спрятал их у себя в рюкзаке, ожидая возможности передать их в американское посольство в Константинополе, потому что почтовая служба не доставит их по назначению. Я знаю, что тем самым иду на государственную измену, но я рад хоть как-то, пусть совсем немного, помочь этим несчастным и считаю это самым важным из всего, что когда-либо делал...