Крик (СИ)

— Ты их испекла просто так? — я старался не показать, как в одно мгновение исчезло всё, что делало этот вечер замечательным превращая его в обычный ужин.

— Мне с утра показалось, что совершено необходимо сегодня напечь праздничных пирожков, правда, я не знаю, почему у меня возникло это желание.

Прочитав, я повертел листочек в руках, сказать или нет?

— И я не знаю почему у тебя родилось это желание. Но я рад, что так получилось. Я давно уже не отмечал свой день рождения. Здоровье не позволяло. Спасибо. Ты меня порадовала, — не глядя встал и вышел из кухни.

Зайдя в комнату, не включая свет, закрыл замок и плюхнулся на кровать. Небо расчистилось, и луна светила в комнату рисуя на стенах причудливые узоры ветвями стоящего рядом с домом дерева. Ну что я в самом деле? Зачем я себя так повёл? Хотелось увидеть в её глазах ответное чувство? А что я сделал чтобы его добиться? Да кто я такой чтобы она в один прекрасный день проснулась и полюбила меня? Взял и испортил девочке вечер. На душ скреблись кошки, но заставить себя выйти и извиниться не мог, слишком сильно было разочарование в своём глупом желании.

Она гремела посудой на кухне, а потом тихо постучалась в мою дверь. Я не был готов говорить. На пол скользнул белый листок, сложенный вдвое. Когда шаги девушки затихли, аккуратно подошел и поднял записку, поднёс её к окну:

«Мне очень жаль, что ты не сказал о дне рождения раньше. Я постаралась бы придумать что-то кроме пирогов. Но я очень рада, что мне пришла в голову эта идея. Мне очень ценен сегодняшний вечер, но, если бы я раньше знала о празднике, он был бы ещё больше дорог моему сердцу». Листок дрогнул в руках. Дурак! Ладонь непроизвольно сжалась в кулак сминая послание. Дебил! Уснуть я смог только под утро, а до этого изводил себя тем, как некрасиво я повел себя с ней.

Следующее утро ничем не отличалось от других. А хлопотала на кухне, пока я собирался на работу. Как извинится? Сказать, что она ни в чём не виновата, это у меня в голове бардак? Слова не шли. Мы в тишине позавтракали. Уже уходя я не смог ничего лучше придумать как коснутся её плеча и сказать:

— Спасибо, — после чего трусливо сбежал, уходя на работу.

Видение исчезло, оставив вкус малины на губах. Я медленно разжмурился, свет резал глаза, но постепенно становился привычным. Ася, забыв на полу корзинку суетилась у изголовья кровати, не зная, что предпринять, в палату быстрым шагом вошел врач. Осмотрев расспросил меня что произошло, уточнил характер боли и удостоверившись, что мне лучше ушел. Я лежал и смотрел на обеспокоенное лицо Аси, рассказать о том, что вместе с мигренью меня посещают воспоминания, я не сказал. Почему? Я и сам не был готов к откровениям моего подсознания. У меня была какая-то бессознательная любовь, но кинутся в неё как в омут, что-то не позволяло, может благоразумие, я не знаю этого человека и отношения с ней надо выстраивать, а не сначала что-то запутать чтобы потом долго распутывать. Мы судя по всему и так уже с лихвой наколбасили, тогда, в прошлой жизни. Теперь не хотелось о чём-то жалеть. То, что быть нам всю жизнь и всю жизнь мучать друг друга мерзкими характерами, оно ясно и не оспоримо, просто сделать это надо постепенно, привыкая, только в этом случае мы не сделаем друг другу больно, своим непониманием, своей жесткостью. Я осознавал, что у Аси панцирь покрепче моего. Я, вернувшись с войны, домой, был похож на ощетинившегося ежа, даже рядом с любимыми. Эта девочка не только видела войну, она теряла близких, пусть проведение ей вернуло нескольких из них, но это всё равно не способствует тому, чтобы она была белым и пушистым зайчиком.

Она села на край кровати:

— Ты меня напугал, — как-то отрешенно и устало сказала она.

— Извини, — помолчал, — а что у тебя в корзинке, красная шапочка, — ох, по лицу видно, что она не знает, что сказать, нервничает, мнёт руки.

— Да я тут это…так…ну вот — она бухнула корзинку, на тумбочку.

— Ася это пирожки?

— Угу, — её щёки залил румянец.

— Ты мне испекла пирожки?

— Ну ты ж болеешь, — как же ей сложно говорить со мной, после моего ранения, наши отношения откатились в самое начало, то, которое я не помню. Девушка не могла быть со мной откровенной, она смущалась и робела.

— С малиной? — в моём голосе зазвучало восхищение с предвкушением, я знал какие они вкусные, Асины пирожки с малиной.

— Ну ты же их любишь, — всё сейчас она начнёт ковырять ботинком плитку на полу.

— Можно? — протянул руку к корзине, но она стояла неудобно, для того чтобы мне взять лакомство.

— Конечно, — она опять заметалась, но пирожок мне в ладонь наконец-то сунула.

— М-м-м, — с удовольствием простонал я, — пища богов, — пирожки действительно были изумительные. Только откусив, я понял, как давно о них мечтал.

Девушка зарделась и потупила глаза.

И опять в тот вечер разговора не получилось, Ася краснела, бледнела, силком выталкивая из себя слова, когда я что-то спрашивал.

25