Крик (СИ)

Ёлки! Что же делать? В стремлении помочь я дернул с груди датчики, а из руки капельницу, от чего аппарат противно заверещал. Сесть удалось не с первого раза, а уж сползти с кровати… в общем я был пойман подошедшей медсестрой и водружен на место, сил то у меня было как у новорожденного котенка. Асе под нос девушка сунула вонючую ватку, от чего та дернулась и открыла глава.

— Я говорила надо нормально спать и есть, а то окажитесь на соседней койке, — причитала медсестра, помогая ей подняться, — вот, он пришел в себя, а сейчас немедленно домой, спать! А вы ещё возьметесь капельницы драть, привяжу!

Асю выпроводили, а я всю ночь пролежал без сна. Мне поставили капельницу. Зашел, ставший уже привычным, доктор. Сказал, что я родился в рубашке, с серебряной ложкой во рту и обвешанный амулетами, получить пулю в одно и то же место дважды и оба раза выжить это талант. Но добавил, что мне ещё несколько дней полагается постельный режим, потому что швы на животе не зажили.

— На животе? — удивился я, — мне же попали в спину.

— Я слышал, что в пылу битвы и не такое не замечают, да тебе же ножом резанули.

— Когда?

— Ну это ж тебе лучше знать, крови потерял, море. Ели откачали.

Я пытался вспомнить бой. Да что-то кажется было, я как раз отвлёкся проверить как там Ася, живот прорезала боль, но я не стал отвлекаться, я вломил нападавшему рукояткой своего тесака в висок и собственно говоря наши с ним беседы закончились. Вспомнил как пекло, когда повисал на дереве, чтобы с размаху вдарить второму. Но это были мелочи, душу снедало беспокойство, что надо бежать к Асе, что сейчас случится что-то очень плохое, что-то, чего я себе никогда не прощу.

На утро пришла Ася. Выглядела она намного лучше, чем вчера, но главное, что она успокоилось, черты лица были не столь заострившимися:

— Как дела? — наиграно весело поинтересовалась она.

— Жив пока, — хмыкнул в ответ, — только решил избавится от кучи геморроя, так нет, откачали.

— То есть твоему «не дождетесь» верить не надо было.

Я лишь улыбнулся.

— Мы выиграли бой, — тихо сказала она.

— Как Ли? — что-то я начал испытывать к нему уважение и симпатию, зря, наверное.

— Нормально, он помог тебя донести обратно к колонне. Я… я слишком испугалась…всё было как тогда, — она тихо всхлипнула отвернулась и заметалась по палате.

— Меня парализовала эта ситуация, непростительно, но вот так, — она взяла себя в руки. Да уж человек, который держит на плечах весь мир. Так захотелось снять это всё, захотелось чтобы она просто и счастливо улыбалась.

— Почему ты не отдашь управление всем этим Ли? Я понимаю, когда на было Хоуп. Но сейчас?

Девушка пожевала губы и уставилась на меня.

— Потому что, когда нас осталось двадцать человек, только я одна нашла в себе силы не прятаться и дрожать, а начать всё с начала, и я добилась того, чего не смог сделать никто. Я придумывала, планировала и подталкивала их. Да конечно, — она всплеснула руками, — без того же Ли многое бы не получилось, я не знаю стратегий, да и вообще много не знаю…

— Тогда им нужен был человек, который пойдёт вперёд, сейчас вы уже не сами идёте, вы разогнали паровоз, который уже не остановится.

— Я в этом не настолько уверена. Когда появится тот, кто возьмёт из моих рук правило, я уйду. Пока желающих не вижу.

Желающие есть милая, и не потому что очень хочется быть первым, а просто потому что не хочется, чтобы ты видела кровь и грязь, потому что хочется, чтобы ты сняла с себя весь этот груз ответственности, хочется, чтобы ты банально расслабилась. Этого я не стал говорить, пока. Она ещё не готова слышать о том, чтобы я рисковал своей жизнью, для начала надо встать с койки. Губы сами растянулись в довольной улыбке.

— Чему это ты радуешься?

— Блин я живой, чтобы мне и не порадоваться? — я категорически не знал, как себя с ней вести. Осознание того что все они были правы и это моя женщина и я не смогу быть с другой, говорило мне что оставить всё как было я не захочу, но и кардинально я всё менять был не готов. Мне самому нужно было время. Привыкнуть и принять её такой какой она стала сейчас. Всё же из того что я вспомнил Ася представала перед моим внутренним взором кисейной барышней, коей она не являлась.

— Ладно я, пожалуй, пойду, — стушевалась она, — мы вечером с Хоуп придём.

Теперь началось всё с точностью до наоборот, теперь Ася ко мне приходила, но говорить ей было трудно, не было у девушки той лёгкости с которой я её развлекал. Она боялась сделать что-то не так, чтобы не обидеть меня. Теперь это увеличилось в разы, а от этого страдало общение. Я старался расспрашивать её о делах в городе, о поведение Общества, о том, что происходит на границах, о дальнейших планах. Слова приходилось тянуть чуть ли не клещами.