Крик в ночи (СИ)

— Представьте себе — именно так я и поступил.

— И что же?

— Результат известен.

— Простите, не понимаю…

Сомов улыбнулся еще раз:

— Этим вы, психотерапевты, и отличаетесь от остальных: когда вам нужно — вы понимаете все, когда не нужно — отказываетесь понимать.

— Так сделайте одолжение, объясните.

В этот момент раздался стук в дверь, она отворилась и, скрипя колесами, прямо в кабинет вкатилась инвалидная коляска с Дмитрием Филдиным собственной персоной:

— Простите, я не помешал?

После небольшого замешательства Сомов воскликнул:

— Напротив! Очень даже кстати.

Вездесущинский мило заулыбался:

— Удивительно, как вы кстати.

— Хотел с вами посоветоваться, господа, — сказал Филдс. — В общем, я нуждаюсь в хорошем грамотном редакторе. Мой русский язык не самого высокого качества, а что касается сновидений (к слову сказать, последнее время они качественно улучшились, стали интересней и насыщенней), то здесь мне без вашей помощи просто не обойтись.

— Что вы имеете в виду? — спросил Сомов.

— Толкование снов.

— Если дело будет касаться шифров, явок, паролей, — ответил Сомов, — я в вашем распоряжении. Все остальное по части Валериана Тимирзяевича.

Филдс радостно просиял:

— Мне приснился такой длиннющий шифр, что пришлось срочно проснуться, чтобы записать его начало, а затем вновь заснуть, досмотреть сон до конца и, проснувшись вторично, дописать шифр полностью.

— Покажите мне его, — сказал Сомов.

Филдс протянул ему школьную тетрадку, вдоль и поперек испещренную беспорядочными цифрами.

— Ого! — воскликнул полковник. — Нашим дешифровальщикикам предстоят многие бессонные ночи, не говоря о томительных днях. И, видимо, не один компьютер выйдет из строя, прежде чем будет найдена разгадка. Очень сложный шифр, я таких еще не встречал… Скажите, кому он был адресован?

— Савелию Новикову.

— Понятно, напарнику Коли Курчавого. И вы хотите, чтобы я поверил во всю эту галиматью?

— Но ведь Филдин поверил, — вмешался доцент.

— Даже если в это поверят десять тысяч Филдиных, — парировал Сомов, — с какой стати должен верить я?

— Доверяй, но проверяй, — подсказал психотерапевт. — Разве этот постулат устарел?

После долгого молчания Сомов взмахнул рукой, словно что-то отрубил и со словами: «Проверим, не сомневайтесь.» — вышел из комнаты.

Оставшись вдвоем, Филдс задал доценту вопрос:

— Мне кажется, Тимирзяй Валерианович, ваше пристальное внимание к моей персоне чревато большими осложнениями, как для меня, так и для вас?

— Возможно, друг мой, возможно, — спокойно ответил психотерапевт.

И, к немалому удивлению Филдса, столь же спокойно добавил:

— Если мы не сумеем одолеть хитроумного Сомова, — нам с вами придется очень несладко…

* * *

Полина, когда ей исполнилось семнадцать, и она без видимого энтузиазма завершила обучение в средней школе, не долго раздумывая, решила пойти по стопам своей неугомонной матери и перепробовать множество профессий прежде, чем остановить выбор на какой-то определенной. Да и пример старшего брата — законченного эгоиста и лентяя — подводил к мысли, что в этой жизни просто так ничего с неба не свалится, необходимо как следует потрудиться, чтобы достичь желаемого результата. Что только она ни перепробовала! Нет смысла перечислять. Но вот, окончив платные курсы массажистов, Полина поступила на работу в престижный, как ей казалось, госпиталь офицеров высшего комсостава, который раньше обслуживал исключительно секретный, элитный военный контингент. С приходом капитализма госпиталь сперва совсем было зачах (туда принимали на лечение кого не попадя — лишь бы с деньгами), потом, однако, стал постепенно набирать вес, появилось современное импортное оборудование, расширился штат сотрудников, в общем, началось становление в новой экономической ситуации. Зарплата у Полины была невесть какая большая, да и «левых» перепадало не так уж много: военные — отнюдь не самый щедрый народ на чаевые. Тем не менее стабильный заработок давал возможность и полакомиться в «Макдональдсе», и сходить на выступление любимой рок-группы «Кладбищенские ребята», и приодеться в модном секонд-хенде. Правда, с парнями как-то не складывалось — неделю-другую погуляют, попьют пива, пожуют «Баунти» и… разбегаются в разные стороны. А мать просто достала Полину: «Размениваешь себя на всякий недоумков!», — будто сама в молодости была пай-девочкой. Да и брат Кирилл просто иззудел: «Кто Польку тронет — морду набью!». В общем, не жизнь, а сплошная тягомотина.

…Профессия Полины была весьма специфичная: не дашь по рукам этим генералам и полковникам — облапят так, что не дохнуть. Попадались и совсем бойкие: чуть замешкаешься и ты уже у него в кровати, тут уж не до массажа — поскорее бы ноги унести. Двое успели объясниться в любви, один звал замуж. Все бы ничего, если б не их визгливые жены — так и норовят лицо исцарапать. Да и начальство (сплошные старые вояки), только и делают, что глазами раздевают. Сложная работа. И тревожная.