Крик в ночи (СИ)

Филдс легко вошел в компанию Фрэнка. Как ни смешно, она чем-то напоминала ему фрагмент коктейль-бара Бружины Стружицкой, его вычурную имитацию. И эта девочка… Она сверлит гостя столь многообещающим и недвусмысленным взглядом! Она определенно воспламеняет в нем нечто такое, что принято называть сильным чувством. Так почему же, черт подери, это сильное чувство не трансформировать во всепожирающую страсть?! И Филдс решил взять от жизни те удовольствия, которые жизнь сама клала ему в руки. Незаметно для остальных он подсыпал в дешевую «бормотуху» снотворное средство фирмы «Систерс энд бразерс».

— Ну, а теперь я предлагаю, как в староиндейском ритуале, пустить бутылку по кругу!

— Да здравствует обычай древних: разделяй и властвуй! — завопил Фрэнк и выдул из горлышка сразу половину.

— Раздевай и лавствуй! — поддакнул Жека, привычным движением опустошив бутылку до дна.

— А про меня забыли?! — взвизгнула первосортная девочка.

Филдс вплотную придвинулся к ней, обвив упругой рукой ее пластичную талию.

— Не волнуйся, моя ласточка, — вкрадчиво произнес он. — Тебе не придется ни в чем раскаиваться…

В это время раздался мерный храп Фрэнка и Жеки.

— Ты будешь долго меня любить? — прошептала она.

— Ровно столько, сколько отпущено природой…

Ай-ай-ай! Какой конфуз! Ласточке так далеко до недорогих интеллигентных девочек коктейль-бара…

Прошла неделя. Надо отметить, что агент 6407 значительно преуспел в своих делах. Помимо компании Фрэнка, которая, включая очаровашку Мери (как нарек ее Филдс), была у него в кармане, шпион свел деловое знакомство со спекулянтом дядей Сашей, вошел в тесный контакт с ловкой продавщицей культтоваров Софочкой и, наконец, усиленно шантажировал пенсионера с темным прошлым Зосиму Петровича Боцманова. Пенсионер из последних сил сопротивлялся, но, как говорил Филдс Хмырю, старая шхуна дала течь.

— Итак, любезнейший, вы у нас в руках! — резюмировал шпион, лениво развалясь в качалке на даче пенсионера. — Да, да, не возражайте! Вам не уйти от ответа перед народом, который во гневе сделает из вас и вашей дачи свиную отбивную. Или, быть может, вы предпочитаете котлету по-флотски?

Боцманов напряженно молчал.

— Мы знаем о вас все, — продолжал Филдс, — вы о нас — ничего. В гражданскую вы были адъютантом генерала Краснова. А в Отечественную? Ну-ка вспомните, уважаемый Зосима Петрович. Запамятовали? Кто являлся штатным инспектором в зондерштабе по изобразительному искусству? Кто вывозил в Германию шедевры мировой живописи?

— Это преднамеренно сфабрикованная ложь! — парировал пенсионер с темным прошлым. — Много вы понимаете в шедеврах мировой живописи!

— Между прочим, Зосима Петрович, и я кое-что смыслю в этих вещах…

Филдс аккуратно развернул закатанный в рулон холст с изображением Моны Лизы Джоконды кисти гениального Анастасия Евлампиевича Горбарца.

— Творенью нет цены, — торжественно произнес Филдс. — Оно принадлежит не вам и не мне, а всему человечеству.

Зосима Петрович недоверчиво всматривался в холст, зрачки его постепенно наливались кровью, кончики пальцев начали дрожать.

— Сколько… вы хотите за картину? — выдавил пенсионер.

— Даже если вам посчастливится обчистить до последнего цента «Чейз Манхеттн Бэнк», то и в этом случае вырученная сумма составит лишь ничтожную часть истинной стоимости шедевра.

— Сколько вы хотите за картину?! — настаивал пенсионер.

— О! Да вы никак мультимиллионер? Давайте поговорим серьезно. Я предлагаю вам руку и честное сотрудничество по известному принципу: вы — мне, я — вам. Только учтите: малейшее несоблюдение условий игры я буду рассматривать как предательство наших общих интересов.

— А каковы условия этой вашей игры? — не без сарказма спросил пенсионер.

— Вот таким, дружище, вы мне начинаете нравиться! Я, поверьте, высоко ценю деловой подход в людях. Работа, которую мы вам предлагаем, явится для вас продолжением той, начатой в зондерштабе, — сбор художественных ценностей, кои необходимо срочно спасать и переправлять на Запад…

И Филдс углубился в подробности этого во всех отношениях перспективного и важного начинания. Предполагалась экспроприация полотен выдающихся живописцев и, насколько позволят силы, творений ваятелей (имелись в виду скульптуры и скульптурные группы весом не более 80 тонн), а также произведений художествнной керамики и народного промысла, — все это нелегальным путем следовало перекинуть на Запад, причем и организационно-техническая сторона дела также ложилась на пенсионерские плечи Зосимы Петровича.

— Можете не сомневаться, — заключил Филдс, — в том, что касается переброски скульптурных групп и монолитов, вы в нашем лице найдете полное сочувствие и самый горячий отклик.

— А что я стану с этого иметь помимо горячего отклика? — кисло поинтересовался пенсионер.