Крик зелёного ленивца

Прочитал твою последнюю пачку и с радостью бы напечатал все восемь штук подряд. Но, поскольку это невозможно, хочу использовать "Салли и насос", "Калипсо" и "Шпильки и булавки". В последнее время присылают кучу кошмарной дряни, от которой, главное, никак не отделаешься. В результате портфель набит, и твое я смогу поместить самое раннее будущим летом. Ты уж меня прости, а я обещаю и надеюсь не питать недобрых чувств, если ты попытаешь счастья где-нибудь еще. Портфель набит, средств не хватает — так вкратце обстоят дела. Результат моих почтовых воззваний, откровенно говоря, в высшей степени не впечатляет. Сам знаю, все уже по горло сыты моими просьбами о подачках, тем более я благодарен горстке верных — вы с Чамли, кое-кто еще, — не бросавшей меня все эти годы. На этот журнал убухано столько моих средств, потрачено столько моей крови, и, когда он вступает в полосу невезения, я просто сам не свой. Вас нет рядом, Джолли нет рядом, мне одиноко здесь, как никогда. Порой берет такая невыразимая тоска. Отношения с Фрэн и роем ее прихлебателей в "Новостях искусства" теперь совсем уж не в дугу. Мы даже и не притворяемся. Сталкиваясь нос к носу со мной на улице, он или она (по правде говоря, это всегда она) делает вид, будто меня не узнает. Блондинистые и брюнетистые хвостики так и подпрыгивают, когда они отворачивают голову, чтоб меня не видеть, — милая картинка, обожаю. Обычно я после этого громко харкаю им вслед. Порой они в ответ, удаляясь, дико вертят бедрами, женский жест такой, я, если честно, так и не понял, что он означает. А ты? Все это было бы смешно, когда б так не бесило. И конечно, мало того что не приглашают меня на свои посиделки (за это как раз отдельное спасибо), они лезут из кожи вон, чтоб только мой план симпозиума не сдвинулся с мертвой точки. Я знаю из верного источника, что на заседании ученого совета по грантам Фрэн назвала его "бзиком Энди" — и уж она добьется, что я не получу под это дело ни шиша. На той неделе "Рэпид-Фоллз каррент" поместил соответствующую статью. Даже не потрудились со мной связаться. Так бы хотелось на все махнуть рукой, выкроить пару недель свободных и удрать куда подальше и вас обоих повидать. Да только — денег ноль, дел невпроворот, и ничего-то у меня не выгорит. Мне сорок три года. Не надо было мне за все за это браться. Шмякни Чамли за меня по физиономии да скажи, чтобы еще фоточек прислал.

Скучающий по вам обоим

Энди.

*

Уважаемый мистер Самсунг,

Да, я получил ваше предыдущее письмо и хотел бы поставить вас в известность, что мы, как вы и предлагаете, предпринимаем решительные шаги, я лично эти шаги предпринимаю. Дела обстоят именно так, а не иначе. Возможно, перемены и не очевидны, поскольку действие свершается, так сказать, за сценой, исподволь, мелкими порциями, но результаты тем не менее понемножечку накапливаются. Да, правда, компания Уиттакера сейчас переживает отнюдь не лучшие времена. Причина кроется в том, что слишком долго мы терпели дурных квартиросъемщиков, а отнюдь не в моем халатном стиле управления, как вы это изображаете. Я работаю в поте лица над тем, чтобы искоренить дурных квартиросъемщиков и заполучить лучших. А как вы сами способны легко себе представить, их не заполучишь, покуда дурные все еще рассиживают на лестницах в исподнем. На все нужно время. Мы непрестанно совершенствуемся. Вот сможете уговорить Американ Мидлендс, чтоб отсрочил срок платежей на месячишко-другой, — и сами приятно удивитесь.

Искренне ваш

Эндрю Уиттакер,

компания Уиттакера.

*

Дорогой мистер Гуддол.

Благодарим вас за то, что предоставили нам лестную возможность ознакомиться с вашим сборником стихотворений "Эх, взмахи мотыги". После долгих размышлений мы, к сожалению, сочли, что в настоящее время не сможем его использовать.

Эндрю Уиттакер, издатель.

*

Увидеть бы себя ясно, хоть на минуточку. Пусть в зеркале. То я там вижу импозантного вида господин, не лишенный чувства собственного достоинства. Такому щеголять бы в серой шляпе, да нет у меня для него серой шляпы. И конечно, не стал бы он рассиживать в помещении не снимая головного убора, если б случайно не оказался полицейским. Будь он полицейским, он бы расследовал преступления, то, сё, может, убийства, мало ли. Мне нравится, как он пожимает плечами. "Как он чудесно пожимает плечами", — говорят вокруг. В этом пожатии плеч — эдакая роскошная смесь: уверенность, презрение и — тютелька тоски. Правда, он не скажет "тютелька", а уж "тоски" тем более, не станет он сочетать два этих слова. Да, но как же он скажет, если немножечко чего-то надо во что-то положить? Он не стряпает, и, значит, это не соль, не то бы он сказал "щепотку".