Крики прошлого. Часть I (СИ)

После этих слов, личный телохранитель Бориса Сергеевича слегка подтолкнул сына своего хозяина, давая понять, что ему уже начинают надоедать эти пустые расспросы трусливого мальчишки, который искренне боялся своего отца, но всячески демонстративно пытался всем доказать обратное. Но Михаил, суровый человек, с врожденной философией служения более сильному духом, видел его насквозь. И от этого относился с презрением к единственному отпрыску своего господина, хоть и довольно-таки искусно скрывал это из уважения к Двардову-старшему. Вообще, нужно сказать, что глядя на Михаила, невозможно определить, что у него на уме. С одним и тем же выражением лица он может давать похвалу отличившемуся работнику и, ровно с теми же эмоциями, придушить человека голыми руками, если ему будет отдан приказ. «Хладнокровие и самообладание – две сущности одной из не многих добродетелей воина» – так всегда он отвечал на вопросы о его беспристрастия к делу. Хотя, должно признать, посторонние люди вопросы ему задавали не часто. Остальную часть пути, длинный коридор от входа до кабинета Бориса Сергеевича, они шли молча. Ведь Егор, хоть и не на столько, сколько отца, все же опасался приближенного своего родителя и знал: если Михаил не хочет вести диалог (а болтать он никогда не любил), то лучше помолчать. Перед дверью в кабинет, телохранитель остановился, давая понять, что дальше Егору нужно идти самому. Набравшись мужества, парень вошел вовнутрь. Оказавшись внутри кабинета, он не сразу заметил отца. Сам кабинет был весьма просторный, но все-таки находится внутри многим было тяжело. Немного мрачное помещенье, с всегда закрытыми занавесками темно-красного цвета. Слева от входа находилась старинная деревянная вешалка, на которой неизменно всегда весел один лишь пиджак, да в зимнее время шарф хозяина дома. У многих, да и у Егора, она вызывала ассоциации спаленного в самой преисподней молодого деревца. Если же приходили посетители, они всегда снимали верхнюю одежду еще в коридоре, хоть на этом и не настаивал Борис Сергеевич. Справа располагались доспехи средневекового рыцаря, причем не парадные, а боевые. На них отчетливо можно было рассмотреть вмятины, оставленные неприятелем в бою. Еще одна особенность доспехов заключалась в том, что глазницы полного, закрытого шлема, как будто бы наблюдали за смотрящим на них человеком, под каким углом не оказался бы взгляд наблюдателя. У левой стены расположился масштабный мраморный камин. Многим приходило на ум, что камин и вешалку создавал один и тот же мастер, так как складывалось впечатление, что достали его от туда же, от куда и «спаленное деревце». В длину он был примерно два с половиной метра. Две фигуры полуодетых девушек, со склоненными головами, держали крышку камина в позе древнегреческого титана Атласа. В целом, глядя на этот камин, можно было прямо-таки ощутить силу отчаяния этих скульптур. На самой крышке лежала одна лишь сабля, принадлежавшая какому-то хану «Золотой Орды». Спереди данного творения располагалось массивное кресло из красного дерева, под которым находилась шкура медведя, подстреленного самим хозяином кабинета. С противоположной стороны стоял деревянный книжный шкаф, коричневого цвета. И, на конец, прям напротив двери, находился трехметровый стол овальной формы. На нем никогда не было ничего лишнего, лишь бумаги, настольная лампа, подставка для ручек и стеклянная пепельница самой обыкновенной формы.