Крикун кондуктор, не тише разносчик и гриф…

Кстати, Ваш Вольный Корреспондент предлагает уступки – теснителям нормативов и квот: например, сбросить тормоз с роста цен – или с грехопадения, снять мелочность – с упущений судьбы.

Меж тем Пристрастный Ваш же обнаружил – пробоину в линейке высокой нравственности, конфуз и сообщает об асимметричном лице, не спешившем гомозить – надиктованное ему неспящей совестью и всемирной отзывчивостью, или что-то, чтоб приглянуться – не одним музам, но гонорару. Нипочем не желавший пресечься увеселял компаньонок, сплетенных из растянувшихся жил гражданской солидарности и выфрантившихся в бутафорский фитиль и в ощипанный рукав – или все же косил на Несравненную Приму? – и когда товарки угнетенных народов провозглашали и вопияли, уроженец асимметрии, полагая, что крепит мощь протеста и не суть, какова его лепта, предавался выходке, названной им – кричать кондуктором. Вероятно, как хватившийся в работе эспланады – высказываний именно этого профи, так что с чувством вбрасывал в хор – следующие малограмотные заимствования:

– Пассажиры, готовимся обилетиться! Особо понравившимся – отрываю билеты с мясом. Выкладываем, выкладываем за прокатывание… – и, расчистив горло кашлем, давал – внакладку на коллективное: – Не мешайте, пассажиры! Я ведь не в фантики играю, я подробно считаю ваши любимые денежки – и кручусь поспевать. Ведь пройдет ветер – и нет вас, и будет все – пустыня и ужас… то есть без шума и пыли.

Стоило творческому коллективу помостных вознести гвалт – за сытость старых пионеров Помгола, комбедов и продотрядов – или торгсинов, закоренелых голодающих, и настойчивый асимметричный, не смущаясь – возмещать кондуктора в вырванной из движения концертной версии, вновь продергивал штопор:

– Что вы меня в пятый раз спрашиваете, как вам доехать до зоопарка? Спросите сразу – в седьмой и в десятый! А если б вы протерли взоры и случись они правдивы, как стекло, вы бы приметили, что я не справочное бюро. Вы уж определитесь, чем мне заняться – продавать людям колесование или щебетать с вами? Учитывая мое ансамблевое мышление… – и увеселявшийся поверял соратницам по крику свои открытия: – Если вглядеться в кондуктора пристально, у каждого обнаружится – какая-нибудь навязчивая реприза… – и внезапно выкрикивал: – Ну-ка не толкайтесь! Потому что вы не имеете права меня толкать, а я вас – да. Вы меня – нет, а я вас имею! Потому что я на рабочем месте, а вы – неизвестно где.

Попустив, может быть, огненному шару над эспланадой приложить к сомбреро – ленту пролетающей стаи и сдуть вервие, а может, столкнуть расплывшиеся над буйволами надстрочные секиры – на кумполы гуляк, и дождавшись атаки на эпидемии, насланные агентами фармацевтики, гикал и гаркал параллельное:

– Мятый серый плащ! Что вы завис в задних дверях? Ну и не поедем, раз у нас на заду выскочил висельник. Раз мятому и серому – ни отлипнуть, ни отсохнуть. Ты что, не схватываешь, что не успеешь покаяться,

бл-л… – здесь цитировавший кондуктора и запнувшийся на блеянии честно объяснял: – Будучи слит с реальной риторикой моего героя, уведомляю о приключившемся в этот миг срыве каприччо…

Отвлекался ли осквернитель на возможный куст, подкативший – полмяча зелени пополам с взорвавшим обшивку раскуроченным механизмом куста, засылал ли око – к более отнесенным трем собакам, помещенным – на каменную ограду осени, в ее чернь, уже очернившую в тушь дождя – схлынувшие деревья, и под раструску желтизны, к псам войны, мимикрировавшим, как бабочки, в оба цвета, но успевал возвратиться – к новому залпу борьбы:

– А от этого подозрительного, о котором вы мне не сообщили и которое напоминает одномоментно – и виолу да гамбо, и бомбу, и неоплаченный багаж, попрошу не уводить глаза слишком далеко. Я привык в моей деятельности опираться на поддержку наличкой.

Ваш Бескомпромиссный любопытствовал напрямую: что подвигло перечисленного гражданина – пускать пузыри, производить альтернативный продукт, а не тот, что оплачен ожиданием? Столь жалок уровень его квалификации – или бросает вызов богам?

На что, путая взлетающие и сходящие пешки лица своего, по определенном падении определенного света – почти кондукторского, осквернитель вновь заворачивал цитацию: