Крикун кондуктор, не тише разносчик и гриф…

– И тут мимо! Только что бабуля не то выпила цикуту, не то отперла студенту с топором – или с блокнотом, чтоб записать все ее слова, но откупные завернутся на другие угощения, сообщила мне наша Мудрость, однако, утешала: ей тоже не нагребут разваренного левобережного риса ни с изюмом, ни с медом, потому что дорога к этой кастрюле клейстера, к унылой пастиле потянет – на три часа нетто, а у нее и свободных минут – отдаленный звон, звенящая даль, ведь еще столько всего нужно сделать… создать, сотворить, вдохнуть душу или марку… бренд, лейбл, а сковырни с подчиненных патронессу – и останутся инкурабельные: косорукая и безглазая хохма… И представима ли – Мудрость прервавшаяся? Но я отправилась на поклон к неотложному и объяснила, что нашу бабушку, конечно, атаковали казусы и спецэффекты и подрывали и коверкали образ, но все же совместно с бабушкой растили Мудрость! Рассказывали сказки – и ей, и нам, и общественности… Из Мудрости вышел гнев и шипел, кривлялся и пыхал, зато ей нарастили один день – на две трети и на извилистый левый берег. Пусть в груди второго папочки не виртуозные концерты, а пятое и чуть слышное чириканье: червячок подан, но мечтательница, маниловка я настырно расспрашивала Мудрость, как поживает – наш первый… наш основной, так легко расстающийся с нажитым, как со своим, так и с… “Даже я не могу знать все!” – назидательно изрекла Мудрость. “Но разве вы не встретились в бабушкиной прощальной сказочке? Неужели первый па тоже наткнулся на какой-нибудь анонс о конце света?” – и голос мой падал – до этого самого червячка и катился в лужу. В самом деле, вспомнила Мудрость, какая-то троица провожатых насела под парадный портрет, три вытертые до белизны грогги сторожили бабушкин скиф, ее каноэ-одиночку и пытались оживить жанр – проходку, проводку, но она не смогла расшифровать, тот или этот, так надо ли делать гафу? На черта вляпываться в оплошность? За сроком давности вряд ли актуально, призналась Мудрость, кто в этих потерявших окрас никудышниках – мой футер…

– А что нам встанет информация, что вы тоже есть? – спрашивала у телефончика Несравненная Прима. – Не с чьей попало губы, а басенки чудесной девушки, кто старается всем телом? Каждое слово – розаны, чистая монета. За которую принимает сказанное – мой контингент, самый доверчивый в обладателях сбережений! Готовый передумать и вложить свое кое-что – не в последние сборы, а в полное оздоровление и окончательное омоложение! Кстати… – обращалась Несравненная к своему телефончику. – Поможем вам определиться. Переговоры, ультиматум, угрозы, другие методы…

Дата сообщения: Сомнамбулы перемен, запаянные в двухэтажный стан на колесах, вояжеры в рдеющем даблдекере, вечные скитальцы или их двойники, или беглецы, проезжая из страны в страну, из земли в землю и оставляя досмотреть на потом, отсылали пикнику на обочине трибуны – могучее и широкозевное ур-р-ра-а!.. Возможно, иные путешествующие шли в атаку и тоже не смели остановиться.

Кочевники или праздные пилигримы, или завоеватели, охотники перемены мест, застрявшие в своем бордовом, напыщенном, театральном даблдекере, подвижники смещений, тасующие рельеф и передергивающие уголки природы, отсылали пикнику на трибуне – примитивное широкозевное ave или бис… Возможно, приветствовали новейшие переброски. Но скорее – салютовали бордовому двойнику, паладину Бордо и его подданным и предлагали – повториться, а может – удвоиться.

***

Ваш Преданный Друг, Подписанный на быстротекущее – или Подписавший таковое, восхищен приглашенными – к служению идеалам, к полуторачасовому их возвещению – на внутреннем огне, выстраданно, по-полковому раскатисто и объемно, и притом – небезвозмездно, а принять за службу поощрения, пусть и незнатные, но, несмотря на льготы, заколачивают и пилят – мимо! Упускают и рубрики, и рублики и никак не избудут привычку к уклонительству на рабочем месте, к кукишу, сверлящему мрак кармана – и интерес своего слагателя. К воздержанию – и от боевого дежурства, и от благоденствия, и от разгадки, что оно есть – и откуда капает?

Ваш Доброволец объявляет амнистию – не вовлеченным, извиняет больным простофилией – их ожесточенные и бессмысленные дикарства, ведь что бы ни плели и как ни вышагивали – мимо трапа и мимо лифта, все равно сплетаются – бандократия, сдача доктрин, стратегий и целых партий, в том числе шахматных и оперных… и не иссякнет топос угнетенных, ни продажные министры, меж тем и этим антинародным нюхающие кокаин, ни бесчестные боковые арбитры, ни насилие в зашторившейся афроглубинке… Смерть тиранам!