Криминальная мистика

Появление Стаса в дверях кабинета Орлов сопроводил многозначительным «хм-м-м!..». Он молча отследил процесс усадки приятелей в гостевые кресла и, все свое внимание обратив на жизнерадостно улыбающегося Станислава, язвительно изрек:

– Явился – не запылился! Что, продрых у подружки Юли? А она, дабы не потревожить сон своего бесценного Стасика, бессовестно соврала, что его у нее нет. Ведь так?

Стас переглянулся со Львом и с деланым восхищением развел руками:

– О, блин! Прямо как будто кто доложил… Ну, в общем-то – да. Так и было. Зато мы и работищу вчера вон какую провернули. И сегодня, вон, Лева точно установил, где на самом деле надо искать Перлинова.

Озадаченно глядя то на одного, то на другого, Орлов машинально почесал пальцем висок и наконец-то разродился вопросом:

– Ну, и где он может быть?

– Скорее всего, в Липецкой области, в его родном райцентре Заречном, – будничным тоном сообщил Гуров. – Судя по последней информации, полученной от его домочадцев, он очень тяготился своим житьем в Осинках и мечтал куда-нибудь уехать. А там у него, скорее всего, проживает его первая любовь и уже взрослый сын, о котором он мог узнать только сейчас.

Осмысливая этот неожиданный пассаж, Петр оперся локтями о стол, сцепив пальцы рук, и задумчиво спросил:

– И когда собираетесь туда ехать?

Приятели снова переглянулись.

– Сегодня и отправимся, – безмятежно улыбаясь, поднялся Лев. – Командировку оформляй – думаю, дня три, как минимум, нам понадобится.

– Командировку так командировку… – отчего-то не стал сопротивляться Орлов.

Час спустя из столицы выехала серая служебная «десятка» с номерами Главка угро. Вырвавшись за МКАД, машина помчалась по просторному шоссе в сторону Ступино. Путь предстояло преодолеть до самого Липецка немалый – около полтысячи верст, да еще по губернии сотни полторы, если не больше. Стас, которому по ряду причин так и не удалось отоспаться минувшей ночью, почти сразу же уснул на заднем сиденье.

Гуров, глядя на проносящиеся мимо пейзажи, размышлял о перипетиях их теперешних поисков. По здравом рассуждении, их нынешнюю работу при определенных обстоятельствах можно смело считать пустопорожней тратой времени. В самом деле! Если вдруг выяснится, что Перлинова действительно никто не похищал, то… К чему тогда все эти разъезды, нервотрепка, головная боль и внеочередная седина на голове?

Машина шла легко, без натуги, со скоростью около ста сорока километров в час. Оставив Каширу слева, на развилке трассы водитель Ромка (Володя, водитель «Волги», на которой опера часто ездили по служебным делам, сегодня был выходной) принял вправо, и «десятка» понеслась уже по Тульской губернии в сторону Богородицка. Гурову сразу же вспомнилась сказка Лескова про мастера Левшу. Да, богата Россия талантами, только вот не умеет она их ценить. Вернее, не сама она, а самозванно возомнившие себя «солью земли русской» князья да вельможи. Пусть даже и в их нынешнем формате…

Вот уже на исходе трассы по тульским землям и город Ефремов промелькнул где-то справа. Сама-то Тула уже давно осталась позади, а перед путниками с огромной скоростью летит стела, извещающая о том, что они оказались в липецких краях. Вон какие красавицы вышли к дороге торговать яблоками и иной продукцией садов и огородов. Жаль, Стас спит, а то бы обвздыхался при виде подлинно русской стати и незаурядной внешности жительниц сел, соседствующих с трассой.

Лев оглянулся назад и тут же рассмеялся – оказалось, Крячко уже бодрствует и вовсю присматривается к селянкам.

– Рома! Тормози вон возле той павы, – неожиданно сказал он. – Глянь, какие у нее красивые яблоки! Красные, крупные! Это вам не проформалиненная хренота, какую нам подсовывает сетевая торгашня. Да и сама стоит – как яблочко молодильное!..

Выйдя из машины, Стас не спеша подошел к молодой женщине, стоявшей с краю от прочих, и, о чем-то с ней переговорив, вскоре принес в машину ведерный пакет яблок. На весь салон тут же разошелся ни с чем не сравнимый яблочный дух.

– Прошу! – горделиво проговорил он и, потерев яблоко о рубашку, с аппетитным хрустом откусил изрядный ломоть. – М-м-м! Сказка! Как это село называется? Анисовое? Все! Теперь только сюда буду ездить за яблоками. Вы ешьте, ешьте! Валя сказала, что перед продажей всегда яблоки обязательно моет.

Взяв по яблоку, Гуров и Роман дружно рассмеялись.

– Что такое? – насторожился Стас, недоуменно глядя на них.

– Наш Станислав Васильевич безгранично верен себе, – за обоих ответил Лев, откусывая и в самом деле отменного вкуса яблоко. – Казалось бы, пустячное дело – покупка яблок. Но он и тут успел отличиться – и познакомился, и оставил в сердце бедной селянки глубоко засевшую занозу своих комплиментов. Талант, как говорится, не пропьешь…

– Вообще-то, это нормально, когда мужик делает женщинам комплименты и знакомится с ними, а ненормально – когда корчит из себя застенчивого импотента, которому нечего ни сказать, ни предложить, – многозначительно хмыкнул Крячко.

Вскоре после Ельца, у которого путники перемахнули по мосту через Сосну – приток Дона, «десятка» ушла влево, в сторону Липецка. Однако, не доезжая до областного центра, вскоре после моста через сам Дон свернула вправо. Теперь они ехали по обычному межрайонному шоссе, где «сотню» дать было еще возможно, а вот выше – довольно проблематично. Примерно через час пути впереди показались крыши домов за деревьями, чернеющими на фоне серого неба. Попавшийся на пути дорожный указатель известил, что это – поселок городского типа Заречное.

Выглянув в окно, Стас заметил, что зря они выехали сегодня – дело уже к вечеру и найти по зареченским конторам хоть кого-то вряд ли возможно. Минут через десять они ехали по улицам городка, где самое высокое здание было не более двух этажей. Спросив у прохожей, как им найти местный паспортный стол, Лев с удивлением услышал, что они, по сути дела, напротив него и стоят.

Присмотревшись, он в самом деле увидел на одной из соседних двухэтажек табличку, извещающую о том, что здесь размещается местное подразделение ФМС – федеральной миграционной службы, и, поднявшись на второй этаж, нашел отдел, ведающий регистрацией местного населения. Сотрудница, встретившая Гурова довольно-таки нелюбезно (ходют тут всякие!), при виде его «корочки» мгновенно поменяла настроение с «пасмурно» на «ясно». Порывшись в своих базах данных, она сообщила, что если в их районе и есть Наталья Князева, то только девяносто пятого года рождения.

– Ну, а вам же нужна женщина, по меньшей мере, лет сорока, а то и более того? – уточнила она. – Вообще-то Князевых в нашем районе хватает. Особенно в Ракитовке. Это километрах в двадцати от Заречного.

Выяснив, как именно туда проехать, Лев спустился к своим спутникам и в ответ на вопросительный взгляд Станислава объявил:

– Едем в Ракитовку. Будем исследовать генеалогическое древо Князевых. Рома – газу!

И снова машина помчалась по дороге, но теперь уже куда более разбитой и раздрызганной. Ненадолго прояснившееся небо как-то незаметно заволокло тучами, в лобовое стекло тут же забарабанили капли дождя. Роман включил «дворники», и стеклоочистители неутомимо забегали вправо-влево, сгоняя струи воды со стекла на капот. На одном из перекрестков под козырьком кирпичного павильона автобусной остановки они увидели пожилую женщину, которая без особой надежды махнула рукой.

– Ром, останови… – распорядился Гуров.

Поеживаясь под дождем, женщина подбежала к машине и спросила, не возьмут ли ее до Сиреневого.

– Ну, если это по пути к Ракитовке, то садитесь, – пригласил Лев.

– Ой, секундочку! Грибы свои возьму! – Женщина опрометью добежала до павильона и, забрав синее пластмассовое ведро, доверху наполненное грибами, вернулась обратно.

Выйдя из кабины, Роман забрал у нее ведро с дарами осени и поставил его в багажник. Сев рядом со Станиславом, женщина, назвавшаяся Ларисой Евгеньевной, сообщила, что село Сиреневое по этой дороге будет километрах в шести, не доезжая пары километров до Ракитовки.

– Уже почти час стою, и никого из знакомых, как назло, не подвернулось, – посетовала она. – А нашу деревню только речка отделяет от соседей. За околицу выходишь, и Ракитовка – вон она, как на ладони.

– Вы, наверное, знаете не только своих жителей, но и соседей тоже? – оглянувшись, поинтересовался Гуров.

– Понятное дело! Все друг друга знают как облупленных, – закивала попутчица. – А кто вас интересует-то?

– Нам бы найти такую – Наталью, в девичестве – Князеву. Лет сорока с небольшим. Она не из Ракитовки случайно? Нам сказали, что Князевых там много.

– Ну да, Князевых там – через одного. Уж не Наташка ли это Буланцева? – обхватив подбородок пальцами, пробормотала Лариса Евгеньевна. – Она по девичьей фамилии – точно Князева… Да! Только она не в Ракитовке жила, а у нас, в Сиреневом. Это она родилась там. Вышла замуж за нашего, местного. Ребенок у нее родился, вот только люди говорили, что не от него. А от кого – она так и не сказала. Ее Гришка когда-то чем-то таким переболел, отчего мужики бесплодными делаются. С тем, что ребенок не его, он так и не смирился, все ее винил. Мол, нагуляла в девках, а от меня рожать не хочешь. И когда мальчонка уже в классе третьем учился, Гришка собрался и уехал. Сказали, что в Липецк. Женился, года три прожил – нет детей. Опять женился – опять нет. Он хотел снова к Наташке вернуться, но она сказала – нет. Хватит! Езжай к своим городским ухажеркам. Так и уехал в Липецк.

– Вы сказали про Наталью «жила»… – заметил Стас. – А разве сейчас в Сиреневом она не проживает?

– А! Так она сейчас в больнице, в самом Липецке! Ее кто-то хотел убить и ранил из пистолета, – с округлившимися глазами сообщила Лариса Евгеньевна. – Ой, тут вообще такая история приключилась!.. – И, оживившись, начала рассказывать…

Наталье Буланцевой этой осенью отчего-то постоянно не везло – пошла сплошная черная полоса. Все началось с сына. После техникума, законченного Максимом весной, его призвали в армию. Сын у Натальи вырос замечательный – парень здоровый, собою видный, умный. Отучившись на автомеханика, он все сдал только на «отлично» и получил «красный» диплом.

Когда призывали в армию, Максим уклоняться не стал. Сам поехал в военкомат, прошел там комиссию и попросился в автомобильную часть. Ничто не предвещало беды – Максим никогда не был нытиком, никогда в письмах ни на что не жаловался. Неизвестно, что происходило на самом деле, но этой осенью пришло вдруг известие о том, что он лежит в госпитале.

Только тогда выяснилось, что в той части, где Максим Буланцев проходил срочную службу, завелась банда, образованная выходцами с Кавказа. Тамошней офицерне, судя по тому, сколь привольно чувствовали себя наглецы, было на все наплевать. И вот Максим Буланцев, будучи хорошим спортсменом, да и вообще не робкого десятка, оказался одним из немногих, кто решился противостоять казарменному бандитизму.

Он стал объединять притесняемых, независимо от национальности. В его «команду сопротивления» кроме славян вошли и татары, и мордва, и башкиры, и осетины. В первой же стычке, произошедшей ночью в казарме, отморозки получили по полной и наглеть больше не рисковали. И вот тут-то, как ни странно, обеспокоились происходящим «отцы-командиры», которые немедленно отреагировали на жалобу получивших свое негодяев, объявив случившееся проявлениями национализма.

Максима начали «прессовать» и «на ковре» у командира части, и на различных комиссиях «по противодействию ксенофобии и национализму», грозя засадить в тюрьму по пресловутой «двести восемьдесят второй статье». Но до суда дело не дошло. На непокорного русского парня напала толпа «оскорбленных и униженных» отморозков, подкараулив его в гаражном боксе, где он чинил свою машину. Ударив его сзади по голове полуметровым баллонным ключом, этой же железякой «храбрецы» нанесли несколько ударов и по спине, в одном месте сильно повредив позвоночник.

К счастью, Максима вовремя нашли сослуживцы и отправили в госпиталь. Но, как оказалось, тамошнее лечение помочь ему могло не слишком многим. «Реформированная» военная медицина могла лечить лишь на уровне укола пенициллина и перевязки порезанного пальца, а с подобной травмой, требующей серьезного хирургического вмешательства, госпитальные доктора справиться были не в состоянии.

– …Так бы он и умер там, если бы не какая-то добрая душа, – уважительно проговорила Лариса Евгеньевна.

– Нечасто они в наше время встречаются… – проворчал Станислав.

– Вы же мне встретились? – слегка улыбнулась она. – Вот и парню кто-то помог. Добился его перевода в хорошую гражданскую больницу, оплатил операцию – а она дорогущая. Наталья к Максиму в госпиталь и в больницу потом раза два ездила. Ну, доктора сказали, что теперь жить он будет и на ноги встанет обязательно.

– А что же виновные? – недоуменно спросил Гуров. – Их привлекли?

Женщина с горькой усмешкой покачала головой. По ее словам, Наталья, пытавшаяся добиться наказания подонков, наткнулась на глухую стену непонимания и отторжения. Как оказалось, в случившемся виновных нет. Командиры объявили ей, что он сам зачем-то залез на крышу гаража и оттуда упал на кучу камней. А то, что она слышала лично от сына, объявили клеветой. Дескать, он специально клевещет на ни в чем не повинных людей из чувства личной неприязни, да еще чтобы содрать с них денежную компенсацию за собственное самовольство.

– Что уж так они этих бандитов от суда оберегают? Одному богу ведомо… У нас один парень тоже пришел из армии и сказал: если бы я знал, какой там бардак и какие там бывают уроды, лучше бы отвертелся от службы, больным бы прикинулся. Говорил, что по ночам бандюганы толпой по казарме ходили и всех, кто им чем-то не понравился, колотили почем зря. Молодых солдат до пояса раздевали и масляной краской у них на спине писали какую-нибудь дурь, а потом фотографировали, чтобы домой посылать – смотрите, мол, какие они «герои»… Разве это армия?!

– Ну, вообще-то, далеко не везде так… – возразил Лев, пожимая плечами. – Очень многое зависит от командиров. У меня сосед по подъезду меньше года назад отслужил – никаких жалоб не было. Наоборот, понравилось. Ну, а что же было дальше с Натальей?

По словам Ларисы Евгеньевны, около недели назад к той приплелся какой-то бродяга – грязный, оборванный, и попросился на постой. Сначала она его и близко к порогу не подпустила, объявила, что ему в ее доме делать нечего, но потом почему-то передумала. Вроде бы он чем-то тяжело болел, упал без сознания, и она его, видно, пожалела и вызвала «Скорую». Врач больного долго осматривал, прослушивал, а потом сказал Наталье, чтобы она, если не жалко места, дня на три его оставила, потому что его нельзя беспокоить. Но это все на уровне соседских слухов.

Неизвестный находился в доме Буланцевой круглосуточно – на улицу вообще не выходил, только если во двор. Впрочем, и сама Наталья в эти дни почему-то тоже никого особо привечать не стала. Дескать, в доме больной, доктора не велели его беспокоить. И вот позавчера, глубокой ночью, соседи увидели, как к Натальиному дому подъехала большая черная иномарка. Шум там какой-то поднялся, гам, и минуты через три машина быстро уехала.

Вроде бы все стихло, но дворовая собака Буланцевой продолжала остервенело лаять и рваться с цепи, временами начиная громко выть. Стало ясно, что случилось что-то очень серьезное. Соседи вошли в дом и увидели Наталью, лежавшую без сознания на полу в крови. Больше в доме никого не оказалось. Того бродяги, что она приютила, тоже не было.

Когда Буланцеву привезли в больницу, врачи сказали, что она «в сорочке родилась» – пуля прошла через грудь навылет, но ничего серьезного не задела. Ей сразу же сделали операцию, и теперь, говорят, ее жизнь вне опасности. Кое-кто из сельчан заподозрил, что тот бродяга был бандитским наводчиком. Местный участковый сразу заявил, что в Наталью стрелять мог только он и что теперь его будут ловить по подозрению в попытке совершения убийства.

– А вы как думаете? – спросил Крячко, взглянув на попутчицу. – Может быть, этот бродяга и в самом деле покушался на приютившую его женщину?

Немного поразмышляв, та с горьким смехом ответила:

– Да что тут думать? Думать можно разное… А вот Ленка Коровина – она его видела, когда этот бродяга еще только к Натальиному дому ковылял, она сразу сказала, что это кто-то из бывших ракитских. Вот что интересно-то! Ну, и, конечно, скорее всего, наводчиком он не был – на что наводить-то? Наталья как и все живет – от получки до получки. Капиталов у нее нет никаких. Я думаю, что банда приезжала только за этим бродягой. Он им для чего-то нужен был. Может, провинился в чем или свидетель опасный? А Наталья, как видно, пыталась помешать…