Криминальное наследство

Уже в ресторане, который произвел на Ларису совершенно оглушительное впечатление и в котором она впервые ощутила себя совершенным ничтожеством (сразу видно, что провинциалка: и одета, оказывается, безвкусно, и вообще…), Вадим Вячеславович, словно и не замечавший ни ее дурацкого самошвейного платья, сшитого по прошлогоднему журналу мод, ни того, как растерялась девушка перед сразу двумя ножами и аж тремя вилками, лежавшими у ее тарелки, снова продолжил разговор, начатый в гримерке.

— Я, — сказал он печально, — вероятно, произвел на вас впечатление эдакого пожилого пошляка, охотящегося за молодыми девушками… Мне хочется доказать вам, что это не так… Просто я очень одинок, люди, которые меня окружают… Словом, ни с одним из них я не могу позволить себе быть не то что откровенным — хоть в какой-то степени искренним…

Вот это-то она как раз могла понять. Еще когда они ехали сюда на поистине роскошной машине, да еще и с водителем, Лариса смутно начала понимать, о чем именно говорил Женя, имея в виду настоящее богатство. И тогда же у нее мелькнула мысль, что ее спутнику, вероятно, очень трудно выяснить, кто и как по-настоящему к нему относится. Соображение было простое: сама Лариса, будучи красавицей, далеко не всегда знала, чего именно жаждет от нее очередной поклонник. Любви? Женитьбы? Просто переспать?.. Впрочем, в любовь до встречи с Лопухиным она и вовсе не верила…

— О чем вы задумались? — мягко поинтересовался Сурин. И она, не найдя причин, по которым нельзя ответить правдиво, пересказала ему обуявшие ее мысли. Тем более что Сурин с его подлинным восхищением перед Ларисой, а главное — уважительным, действительно уважительным отношением к ней начинал девушке нравиться. Конечно, чисто по-человечески. Но симпатию к себе ему точно удалось вызвать.

— А вы еще и умница, — произнес он. — Редкое сочетание ума с красотой… Да, вы правы: я уже давно не знаю, как на самом деле ко мне относятся те, кто окружает меня, улыбается, заверяет в своем дружеском расположении… ну и так далее.

И уже в самом конце вечера, когда Лариса совершенно обалдела и размякла от невиданного количества шампанского, которое обладало особым, несравнимым даже с вершиной ее опыта — «Абрау Дюрсо» — вкусом, Сурин извлек откуда-то из кармана маленькую бархатную коробочку. И, заверив ее, что и это исключительно подарок «на память об их встрече», и вообще в качестве извинения за то, что она в тот раз могла о нем подумать… Словом, не успела Лариса и ахнуть, как на ее пальчике оказался перстенек — красоты, как ей показалось, невиданной: синий сапфир формы «маркиза», вправленный в крошечные бриллиантики… Она отказывалась, даже возмущаться, несмотря на опьянение, пробовала, но, видимо, не слишком настойчиво. Потому что в доме Василия, куда ее честно отвез Сурин, даже не попытавшись поцеловать и обнять, пока они ехали, она оказалась по-прежнему с этим перстенечком на руке.

Лопухин заметил кольцо сразу и сказал всего одно слово: «Круто!»

Потом, взяв возлюбленную за руку, резко потянул за собой в отведенную им комнату и плотно прикрыл дверь, хотя Василия дома не было. Слегка оттолкнув Ларису от себя, он довольно точно «приземлил» ее на расхлябанную софу.

— А теперь слушай меня внимательно, — произнес Евгений хрипловатым от сдерживаемых эмоций голосом. «Ревнует!» — подумала радостно она. Но насчет ревности девушка ошиблась и с этого момента, кажется, вообще перестала не только свои ошибки считать, но и вовсе позволять себе иметь собственное мнение — неважно о чем… — Насчет Сурина мы выяснили все: если поведешь себя по-умному — считай, что нам крупно повезло!

— Как — по-умному? — тихо прошептала Лариса, у которой вдруг жутко закружилась голова.

— По-умному — это значит, соблюдая все мои инструкции, делать все, что скажу, без вариантов! Ну, например, инструкция номер один: завтра же позвонишь ему и скажешь, чтобы немедленно забирал свою побрякушку! Что характерно — ты действительно кольцо ему вернешь, поняла?

— Оно красивое! — закапризничала Лариса. — И потом, я же не знаю его телефона!

Евгений некоторое время глядел на полупьяную любовницу прищурившись, словно размышляя, есть ли смысл с ней сейчас говорить. Потом все-таки разжал губы:

— В этом венике из роз, который ты приперла, есть его визитка с телефонами — это раз.

— А два?

— А «два» — ты сейчас, киска, ляжешь и уснешь… А завтра… завтра мы с тобой поговорим. Непременно поговорим! И тогда я тебе объясню, почему именно нужно вернуть этот перстенек и как именно вести себя с богатым пожилым идиотом, чтобы у тебя в итоге таких перстеньков образовалось сто вместо одного… Сечешь?

И он бесцеремонно повалил Ларису на спину, одновременно зло и грубо сдирая с нее дорогие, сразу же затрещавшие под его пальцами колготки.

12