Криминальные кланы

Падкие до сенсаций журналисты пришли к нему через несколько дней, но были разочарованы. Арестованный произнес всего две фразы. Первая: «Я не имею к мафии ни малейшего отношения», и вторая: «Я рассчитывал, что останусь в Бразилии до конца моих дней». Ничего особенного не услышали от Томмазо и следователи Джованни Фальконе и Винченцо Джерачи, которые специально прилетели на эту встречу из Палермо. Однако последнюю фразу заключенного понял только Фальконе. Томмазо Бускетта сказал: «Я надеюсь на скорую встречу с вами». Фальконе понял, что Бускетта готов сотрудничать с ними и, вернувшись в Италию, предпринял все возможные меры, чтобы переправить бывшего мафиози на родину.

И все же прошел год с тех пор, как Фальконе наконец добился от бразильского правительства согласия передачи Бускетты Италии. За это время Томмазо успел многое передумать и по-новому посмотреть на свою жизнь, которую сам он считал уже законченной. Оставалось сделать еще один важный шаг, который продемонстрировал бы, насколько ему ненавистно все, что связано со словами «мафия» и «кланы».

Он решил покончить с собой. Еще ни один «человек чести» за всю историю мафии не пошел на эту крайнюю меру: она была запрещена прежде всего мафиозной этикой. Со времени вступления в семью жизнь мафиози больше ему не принадлежала — только клан имел право распоряжаться ею. Думая о самоубийстве, Томмазо вовсе не испытывал страха перед предстоящей расплатой со стороны правосудия или тех, кто покончил с его родными. Он никогда не был ни психически неуравновешенным, ни слабым. В этом его никто не мог бы упрекнуть. Но Томмазо двигало еще одно чувство — любовь. Любовь к семье и детям, которые всегда были для него смыслом существования. Он полагал, что с его смертью прекратятся и их неприятности.

Ампулу с ядом Томмазо всегда носил при себе. Как ему удалось сохранить ее во время ареста, навсегда останется его секретом. Едва за ним прибыла полицейская машина, на которой заключенного должны были доставить в аэропорт Рио, а оттуда в Рим, Томмазо раскусил ампулу со стрихнином. Пришедшие за ним полицейские обнаружили его на полу камеры без признаков жизни.

Но и тут Томмазо не повезло. Его срочно доставили в больницу, и через несколько часов усилиями врачей яд был полностью выведен из организма. У Бускетты было в распоряжении всего три дня, в течение которых он заново продумал, как ему доказать собственное отрицание мафиозной морали, как уничтожить тех, кто доставил ему столько мучений. За эти три дня произошло нечто, что оказало влияние на всю дальнейшую историю мафии.

Томмазо Бускетта всегда был человеком слова. Ни одного предписания мафии он не нарушил, если не считать его многочисленных связей с женщинами, но те и сами всегда были от него без ума, от его силы и неотразимого обаяния. Как известно, непреложным в мафии всегда считался «закон молчания — омерта». Томмазо знал, что в любом случае, как бы ни было тяжело, следует молчать. И он молчал, когда за 10 лет до этого дня его захватила полиция Бразилии и, пытаясь выбить из него показания, подвергла Томмазо зверским пыткам. Его терзали многочасовым электрошоком, вырывали ногти, привязывали к столбу на самом солнцепеке с капюшоном на голове… Что бы ни проделывали с ним мучители, Томмазо молчал. Силой от него никогда и ничего нельзя было добиться — только любовью…

И вот теперь, когда больше никто не собирался мучить его, Томмазо решил, что нарушит «закон омерта» совершенно добровольно. Когда в самолете ему стало особенно плохо — дало знать о себе больное сердце, он попросил одного из полицейских наклониться к нему поближе. Смертельно бледный, он спросил тихим голосом: «Долго нам еще лететь?». — «Несколько часов», — ответил сотрудник криминальной полиции. — «Я очень плохо себя чувствую, — выговорил Томмазо, — а потому хотел бы сразу переговорить со следователями… Я должен сказать многое… Очень важное… Я расскажу о мафии все, что мне известно».

^{Арест Томмазо Бускетты}

На встрече со следователем Джованни Фальконе Томмазо Бускетта попросил прежде всего, чтобы в протоколе допроса было сразу отмечено, что он хочет сделать признания исключительно по доброй воле. Вот дословная выдержка из этого протокола: «Я был мафиози, я совершал ошибки, но сейчас я предстаю перед правосудием и не претендую на какое-либо снисхождение. Мною не руководят корыстные соображения. Ради людей, ради моих детей, ради молодежи я рассказываю все, что знаю о мафии — этой раковой опухоли на теле государства, чтобы жизнь последующих поколений стала хотя бы немного более человечной».

Только благодаря Томмазо Бускетте стала достоянием гласности деятельность мафии, подробно описаны зоны влияния кланов, названы имена их руководителей и сообщников. Протоколы допросов Бускетты, которые продолжались целый месяц, превратились в своего рода идейное завещание. Томмазо не раз повторял, что не боится смерти и приложит все силы, чтобы уничтожить мафию.